Главная > Архив выпусков > Выпуск 9-10 том 1 > Поэзия

Иегуда АМИХАЙ

ПОЭЗИЯ — В СЕРДЦЕВИНЕ ИВРИТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

До сих пор поэзия — в сердцевине ивритской литературы. Если твоя литература имеет началом Библию, то представьте, как трудно быть ивритским писателем. По-моему, у нашего писателя есть два выбора: либо склониться перед величием Книги, отложив в сторону перо, либо принять вызов, постараться найти и свое слово.

Ивритская поэзия долгое время была только религиозной. Религия сохранила иврит. Если в древности Богу приносили в жертву животных, то впоследствии приносимой жертвой стало Слово. Иврит никогда не был мертвым. И с этой точки зрения чудо возрождения языка вполне закономерно. Не только еврейский народ сохранил иврит, но иврит сохранил еврейский народ. Сионизм — великая еврейская революция — вызвал к жизни стремление к государственному, духовному и культурному возрождению, что было тесно сопряжено с возрождением языка. Это не был клич «На баррикады!», главным призывом этой революции было укрепление и развитие позиции языка иврит в духовной жизни народа. И поэзия была одним из бастионов такой революции. Например, Бялик... Всенародная любовь к нему... Его гневное пророческое слово к народу, его грустный лиризм...

Единственной формой ивритской поэзии долгое время были религиозные песнопения. Еврейские религиозные поэты создали особый жанр — «пиют». Но переход к светской поэзии уже был заложен в «пиюте» — восторженном, лирическом, возвышенном обращении к Богу. Ибо любовь к Богу и любовь к женщине можно выразить одними и теми же словами. В Средние века у Мадонны было лицо простой женщины...

Примерно тысячу лет назад в Южной Франции и Испании расцвела удивительная ивритская поэзия. Как религиозная, так и светская. Этот расцвет продолжался вплоть до изгнания евреев из Испании (1492). Не зря этот период расцвета назван золотым веком. Из всей блестящей плеяды золотого века я упомяну лишь одного поэта, мною очень любимого.

Его звали Шмуэль Ханагид. В нем во всей полноте проявилась еврейская универсальность. Он был раввином, серьезным ученым, великим поэтом. Блестящий знаток арабского, он ввел арабские приемы стихосложения в ивритскую поэзию. Под пером Шмуэля Ханагида рубай, четверостишия арабской поэзии, стали формой ивритского стиха. (Под влиянием Шмуэля Ханагида я тоже обращался к рубаи.)

Ивритская поэзия со всем ее богатством никогда не боялась влияний извне — усваивала новые для нее формы, включала слова из языков соседних народов. Ивритские поэты в Италии владели формой терцин и октав.

Но ведь и сонет впервые был создан на иврите, в Италии, Иммануилом Римским. Современные ивритские поэты отличаются от своих предшественников прежде всего тем, что для большинства из них иврит — родной язык. Конечно же язык Авраама Шленского, Натана Альтермана, Леи Гольдберг, Ури Цви Гринберга был изощренным, богатым, виртуозным. Однако он не был их родным языком, не был для них «естественным». К примеру, Ури Цви Гринберг оставил неизгладимый след в поэзии на идише, Лея Гольдберг была первоклассной переводчицей с русского, она перевела на иврит «Анну Каренину», «Войну и мир»... Столь же совершенно владела она французским, немецким и итальянским. Сонеты Петрарки в переводе Леи Гольдберг — значительное явление. Блестящим реформатором языка был Авраам Шленский, которого называли «Авраам Лашонский» («лашон» — «язык» на иврите). Его перевод «Евгения Онегина» по гениальности приближается к подлиннику: сохранены «онегинская» строфа, точная пушкинская рифма и сам дух русской поэзии. Ивритской поэзии доступно все, она ничем не ограничена. Являясь вкладом в мировую культуру, она и великие достижения других культур сделала своим достоянием.
Пришельцы из Европы, наши поэты, с тоской писали об осени, хотя осень в Израиле вовсе не «грустная пора увядания». В сегодняшней израильской поэзии уже нет «грустной осени», у нас первый осенний дождь встречают песней, дети бегают по лужам...

Первая существенная попытка выработать «антигалутный» подход к эстетическим оценкам нашей истории и мировоззрения была сделана группой «ханаанцев», во главе которой стоял поэт Ионатан Ратош. «Ханаанцы» призывали вернуться к праисторическим, добиблейским истокам, полагая, что здесь, в Эрец Исраэль, мы создаем новую нацию, духовное наследие которой — наша древняя праисторическая родина — Ханаан*. Безусловно, Ратош был крупнейшим поэтом, его поэзия значительна и значима, но вряд ли можно отбросить две тысячи лет галута и начать еврейскую историю и культуру наново. С оглядкой на ханаанские пракорни слагать гимны Ваалу и Астарте?

Увы, Катастрофа европейского еврейства показала, что так просто историю нашего рассеяния не отбросить. Один из самых сильных поэтов, безвременно ушедший Дан Пагис, родившийся в Румынии и переживший Концлагерь, рассказал о том, что с ним случилось, — на иврите. В Израиле современные поэты живут, естественно, в языковой стихии Иврита. Произошел процесс «нормализации»... Хотя это не значит, что сегодняшние поэты осязательно должны превосходить своих предшественников. Современная ивритская поэзия складывалась примерно с 40-х годов Не обошлось и без бунта против «маститых» поэтов, больше уделявших внимание коллективному «Мы». Новое поколение обратило свой взор к индивидуальному «Я», что обусловливает разнообразие оттенков и стилей. Пока на том и стоим.

Сегодняшняя ивритская поэзия занимает почетное место в семье мировых культур. Наша поэзия перешагнула государственные границы, наши поэты широко известны в Европе и Америке, переведены на множество языков. Безусловно, у нас есть свои специфические проблемы, мы малый народ, все население Израиля едва перевалило за четыре миллиона. Но ведь и Тора была дана народу в те времена, когда ее численность была немногим более трех миллионов.

Перевод с иврита Виктора РАДУЦКОГО

Назад к содержанию >>