Главная > Выпуск 11 (2011/12 - 5771/72) > ПРОЗА > Вера ЧАЙКОВСКАЯ (Россия)

Вера ЧАЙКОВСКАЯ

ШАРМАРСКАЯ ВЕНЕРА

Повесть (Продолжение)

Тураев взглянул на дело своих рук. Это была прелестная, живая и словно бы чем-то опасная женская головка. Так бывают опасны женщины, обладающие необъяснимым обаянием. Губы шармарки чуть изогнулись в улыбке, а брови словно бы от удивления приподнялись. Она напоминала шаловливую девочку, и он наслаждался своей «подделкой», которая говорила его сердцу гораздо больше испорченного реставрацией оригинала…

    Временами Тураев читал в журналах, что Таня Алябьева путешествует по пустыне с известным кинорежиссером или отдыхает на Багамах с другом-банкиром. А у Тураева рядом была своя Таня, –  так он назвал «шармарку».

    И когда он, окрыленный, влетал теперь в свой маленьких музейный кабинетик, его там, за голубой шелковой шторкой, ждала настоящая  Таня Алябьева, а не та, заколдованная, которая блуждала по миру, меняя спутников.

    Его собственная внешность преобразилась. Он как-то подзабыл о своей хромоте, ходил быстро и легко, при этом волосы его взвивались, и он свободным движением руки откидывал их со лба. Старушка-няня, по его просьбе, смастерила ему из льняного полотна «для занавесок», отысканного в бездонных старинных сундуках, две замечательные рубахи. Одну золотисто-бежевую и другую – голубовато-синюю, свободного «артистического» покроя, что очень шло всей его повадке, порывистым движениям, меняющемуся выражению глаз, быстрой руке, откидывающей волосы.

    И теперь, когда он спешил в музей, проходящие длинноногие девушки порой бросали на него заинтересованные взгляды, –  откуда такой? Он не был похож ни на бизнесмена, ни на менеджера, ни на финансиста. А «поэтов» на улицах стало так мало, что они удивляли с непривычки, как ожившие мамонты…

    К нему в его музейную «келью» зачастили музейные дамы. Пришла и приятельница «той самой Оли». Он недоумевал.

    - Что за Оля?

    - Разве вы не помните? Вы же ее недавно встретили на концерте! Училась вместе с вами на одном курсе! Ольга Вячеславна. Такая эффектная, не помните? У них две машины, форд и мерседес. Дача в Переделкине. Перекупили у каких-то родственников не то Нагибина, не то Паустовского.

    Тураеву было совершенно не важно, какой марки у них машины и у кого они перекупили дачу,  но эта самая «Оля» привела его к Тане Алябьевой,  поэтому он сотрудницу не прерывал. Остренькое личико-мордочка и решительные, хищные движения. Внезапно она раздернула голубую шторку.

    - Ах, что это?..

Она отступила на шаг, произнося бессмысленные слова.

    - Это… Да она же… Правда?

Сотрудница не могла ничего внятного сказать, потому что Бог не дал ей, как выразился бы Кант, «способности суждения». Проще говоря, вкуса. Обычно она ждала какого-нибудь авторитетного мнения в газетке или в кулуарах, чтобы незамедлительно, с апломбом присоединиться.

    - Вы это сами?.. Вроде, похожа на нашу шармарскую Венеру? Но та… лучше? Или хуже?.. А Тигран Мамедыч видел?

    - Не видел и прошу ему не говорить!

Сердце Тураева защемило от нехороших предчувствий. И верно! Через некоторое время к нему постучался сам Тигран Мамедыч, постучался, а не просто вломился, что было некоторой новостью.

    -Говорят, у вас тут завелась еще одна богинюшка?

Тураев нахмурился.

    - Это подделка. Настоящий фальшак. Я развлекался. Шутил.

    - Покажите, не томите душу!

Но Тураев показать отказался. Это его труд, его материал, его затраты. Музей тут ни при чем.

    - Да ладно вам!

Мамедыч нахально просунул лысую голову под голубую шторку.

    - Так себя не ведут порядочные…

Но Мамедыч и не думал вылезать. Тогда Тураев закатал рукава своей новенькой бежево-золотистой рубахи и с силой его оттуда вытащил, как кулек с продуктами, и тут же выставил его за дверь. Директор оказался слабаком и трусом, и сопротивления не оказал.

    Нужно было спасать «Таню». Тураев вышел, заперев дверь кабинетика, и еще несколько раз ее дернул –  проверил на всякий случай. Такси он поймал быстро и попросил шофера подождать у служебного входа в музей,  он должен на минуту забежать туда. Вбежал на второй этаж, открыл дверь и отыскал большой пакет, куда положит головку. И только тогда раздернул шторку. Но с мраморного столика не улыбнулась и не подалась ему навстречу Таня. Его создание исчезло.

Глава V. ВТОРАЯ ВСТРЕЧА

    Тураев загрустил. Снова стал хромать, а временами едва ходил – так ныло все тело. Или это ныла душа?

    Скандалить с директором он не стал. Бесполезное унижение. Но он был уверен, что похитил головку именно Тигран Мамедыч. Но для чего? Вскоре, однако, это выяснилось. В одном из глянцевых журналов он прочел, что некий «пробный» реставрационный вариант шармарского шедевра, не представляющий большой художественной ценности, был продан на лондонском аукционе за… Дальше шла значительная сумма в евро. Покупателем оказался русский. То есть, конечно, «новый русский».  И его имя Тураеву было отчасти знакомо. Именно с этим субъектом Таня Алябьева посещала (Тураев запамятовал) – не то горный курорт, не то пустыню.

    Он прочел заметку и задумался. Вдруг померещился ему какой-то просвет в его безнадежности. В новой нежизни, бывшей гораздо тяжелее прежней. Ведь он может пойти к Таня Алябьевой и рассказать ей о краже. Встреча была бы деловой, и это его ободряло. Он не хотел попадать в число «фанатов», осаждающих ее дом. Но как и где ее увидеть? Тут ему и пригодилось знакомство с «Олей», то есть с Ольгой Вячеславовной Суетиной. Телефона этой дамы у него не оказалось, но она была приятельницей похожей на хорька музейной сотрудницы, доносчицы, мерзкой бабы, сообщившей Мамедычу о «шармарском двойнике». Но Тураев с некоторых пор стал гораздо терпимее, словно чувство к Тане его смягчило, сделало добрее и снисходительнее. Каково им всем без любви.? Вот они и подличают.

    Телефон был дан с необыкновенной услужливостью, при этом сотрудница шепотом ему поведала, что готовятся документы об его увольнении. Она очень, очень сожалеет, потому что он был самой необыкновенной достопримечательностью…

    Тураев с досадой ее прервал. Каково? Был почти что музейным экспонатом! И в своем кабинете набрал номер «Оли». Ему теперь все стало безразлично, кроме возможной встречи с Таней, какой бы она ни была!

    В голосе «Оли», выслушавшей его просьбу и что-то защебетавшей в ответ, послышались торжествующие нотки. Есть все же управа и на таких мумий! Попался ни на деньги, главный их с мужем соблазн, а на успех и положение, сопутствующее Тане. О том, что Таня может кого-то привлечь вне успеха, у Ольги Вячеславовны и мысли не было. Но она немного поколебалась,  давать ли телефон. Нет, она и не думала выяснить это у самой Алябьевой –  такие тонкости ее не волновали. Но мучила какая-то невнятная зависть, –  а вдруг этот телефон послужит чему-то хорошему? Но любопытство пересилило. Она надеялась потом все выведать у Тани и вместе посмеяться.

    Был продиктован сотовый телефон Тани Алябьевой, причем, как уверяла Ольга Вячеславовна, никому не известный. Кроме, ну, самых, самых…

    Он позвонил в тот же  день, опасаясь, что решимость его покинет. Только вернулся домой из музея и еще даже не снял своей красивой золотисто-бежевой рубахи. Уже вечерело. Весь этот день в музее он репетировал разговор. Няня звала его из кухни – поесть «картошечки в мундире». Пока горячая.

    Он услышал:

    - Вы? Приезжайте!

    - Когда?

    - Как когда? (в голосе Тани послышалось уже знакомое ему раздражение). Сейчас!

    Тураев, очень уставший за день, голодный и вообще неохотно куда-либо перемещающийся из двух своих нор – музея и квартиры, –  не возразил ни слова. Конечно, поедет! Раз Таня зовет. Это ведь звала и трубила в рог новая жизнь, которая с потерей глиняной головки словно бы испарилась, истаяла. Машинально пригладил или скорее распушил щеткой, лежащей на подзеркальнике, волосы, как теперь делал каждое утро, вспоминая Таню, сказал няне, что постарается поскорее вернуться и вышел в почти что ночь, хотя сумерки начала лета были еще светлыми. Но он давно уже никуда не выходил в сумерках.

    Хромая, он дошел до шоссе и остановил легковушку. Шофер, наблюдавший в зеркальце, как он кряхтя, садится на заднее сиденье, сочувственно поинтересовался, есть ли у него инвалидность. Вот его тесть так же мается. Знал бы шофер, что этот «инвалид» едет на свидание. И с кем? У Тураева сердце выпрыгивало от возбуждения и ужаса. А вдруг она его прогонит! А вдруг все закончится?

    Таня в тот момент жила на какой-то «чужой» даче, спасаясь от нежеланных гостей и поклонников. Дача по Ярославскому шоссе была недалеко от Москвы, и шофер домчал его, когда сумерки еще длились. В дачном поселке зажглись фонари. Тураев выскочил из машины в самом начале улицы, не доехав до Таниной дачи. Он хотел пройтись. И тут же он окунулся в какой-то совсем иной мир, тут иначе дышалось, иначе пахло. Тут видны были небо, звезды. Тут благоухали за изгородями кусты жасмина, любимого Тураевым с детства. Словно ему решили показать уголок рая, где он хотел бы быть после жизни. Все его чувства были обострены, душа трепетала от умиления и страха. И словно из какого-то давнего детского воспоминания за ним по тропке бежал белый щенок, особенно белый в темноте, как немыслимо белы цветы душистого табака, и тыкался глупой мордой в его ботинки. В конце концов Тураев не выдержал, подхватил щенка и стал его раскачивать в воздухе, а тот облизал ему все лицо. Но тут из какого-то двора раздался свист, щенок навострил уши, и отпущенный Тураевым, важно потрусил к своему дому.

    Тураев же, судя по номерам дач, приближался к Таниной. От волнения он снова захромал. Таня стояла у калитки, освещенная уличным фонарем. За ней тонула в массиве темной шелестящей зелени освещенная огнями небольшая дачка – теремок.

    - Вы хромаете?

    - Ничего. До свадьбы заживет.

    - А вы собираетесь жениться?

    Он запнулся и хотел что-то сказать, но остановился пораженный. Может, это свет фонаря ее изменил, –  только теперь Таня была совсем такая… Да, совсем такая, как он хотел. И все в ней было такое, и прическа, короткая стрижка, слегка растрепавшаяся, и платье, желтенькое в черный горошек, и глаза, удивленные и сияющие. И даже морщинки у губ ему нравились. А он ведь читал в журналах, что у всех знаменитостей, благодаря современным технологиям, теперь не будет никаких морщин и прочих примет возраста. А у Тани были! Но вечерний воздух и неяркий свет фонаря делали ее совсем юной. Она была живой! Она была необыкновенной!

    - Что вы так на меня смотрите? Я изменилась?

Тураев откашлялся и смущенно пробормотал.

    - Немножко.

    - Пойдемте.       Далее >>

Назад >>