Главная > Архив выпусков > Выпуск 7-8 (Том 1) > Поэзия

Герман ГЕЦЕВИЧ (Россия)

СЛЕДЫ НА БЕРЕГУ

Предисловие

Имена Переца Маркиша, Давида Гофштейна, Льва Квитко, Самуила Галкина, Овсея Дриза, Арона Вергелиса, давно уже стали фактом историк нашей национальной литературной культуры, нашей классикой. Борис Юрьевич Могильнер (настоящая фамилия Менжинский), на мой взгляд - последний еврейский писатель минувшего столетия, который, живя в Советском Союзе, писал прозу и стихи на идише, последнее замыкающее звено в этой звездной цепи.

Впервые, стихи Бориса Могильнера появились в 1934 году в контексте одной детской театральной постановки. Затем учеба, на математическом отделении Казанского педагогического института. Началась Великая Отечественная война. На долю этого человека выпало суровое испытание судьбой, которое он перенес мужественно и достойно. В 1941 году, как и многие его товарищи, добровольцем ушел на фронт. А в 1943 году по сфабрикованному делу был осужден и отправлен на лесоповал, в сталинский концлагерь, недалеко от Нижнего Тагила. В пятидесятые - был реабилитирован. После возвращения из лагеря работал по специальности - преподавателем начертательной геометрия в одном из ВУЗов города Балашова. Учился в Лесотехнической академии. Продолжал писать стихи. Он нашел в себе силы жить и работать дальше, рыцарски служа еврейской литературе, поэзии, языку. Восхищает еще и то, что, пройдя столь нелегкий путь, практически - все круги ада, Борис Юрьевич не утратил веру в такие понятия, как норма жизни, порядочность, доброта. «Я верю! Я люблю! Я жду!» - он неустанно повторял эти слова, как молитву, как заклинание. Они были с ним всегда, в самые тяжелые минуты ого жизни, как некий талисман.

В лучших стихах Могильнера - все подчинено железной логике, но эта логика не шахматиста и математика, а философа, и поэта, который никогда ничего не сочинял, а просто писал, напряженно и кропотливо работая над каждым словом. Он терпеть не мог халтурного и безответственного отношения к литературному труду.

Скажи мне, чертежник пустыни,

Сыпучих песков геометр,

Ужели безудержность линий

Сильнее, чем дующий ветр?

Эти бессмертные мандельштамовские строки гармонично соотносятся с жизнью и судьбой поэта Бориса Могильнера, который предпочел глубокое философско-метафизическое осмысление бытия, ложно значительным идиллиям, сентиментально-фальшивым пасторалям и риторическим декларациям советской эпохи. В этой неравной схватке победила «безудержность линий». Ведь Могильнер был к тому времени литературно опытным человеком. Он знал, откуда ветер дует, но не хотел и не умел приспосабливаться к ситуации. Его бесхитростные слова начисто лишены игры и лукавости. Знание жизни и врожденная мудрость - вот основные катализаторы его таланта. Почти каждое его стихотворение - эстетически оформленное и интеллектуально завершенное произведение. Это, как музыкальная фраза, где тишина после звука совсем не означает, что музыка кончилась, где продолжает звучать каждая пауза. Сквозь строки проступают кровоточащие фрагменты биографии, куски исторической памяти, свидетельствующие о прошлом, без которых личность писателя выглядела бы неотчетливо, неопределенно. Об одном современном поэте Николай Асеев написал так: «То вспыхнет, то снова скроется - свет смысла, слов...» Свет смысла присутствует в словах Бориса Могильнера всегда. Автор поворачивает эти слова, порой, такими неожиданными гранями, что ткань текста становится гуще, содержание драматичнее, а обновленные оттенки смысла ярче. Каждая метафора - находка - жемчуг, «еще не добытый никем», каждая интонация - слепок с собственной души, каждая фабула - страница жизни. Это может почувствовать даже читатель, не знающий идиш, через перевод, через подстрочник, не говоря ухе об оригинале.

Я познакомился с Борисом Могильнером в журнале «Ди Идише Гас», где с середины семидесятых годов он возглавлял отдел публицистики. После того, как в журнале сформировался русский раздел, я неоднократно публиковал там свою эссеистику и стихи. Тогда Могильнер и предложил мне перевести что-нибудь из его стихотворных вещей, которые раньше еще никто не переводил на русский язык.

Я, к сожалению, не сразу осознал всю серьезность этих текстов, да и о личности самого автора мало что знал. Короче говоря, в тот момент у меня что-то не получилось. Но подстрочники остались.

Могильнер же писал на русском языке также свободно, как и на идише. Он издал несколько книг прозы, написанной по-русски, поэтому очень хорошо понимал и чувствовал: КТО и КАК его переводит. Он с любовью и трепетом относился к своим литературным детям и требовал от переводчика максимальной близости к оригиналу. В 1985 г., когда автору было шестьдесят пять лет, вышла в свет первая книга его стихов на идише - «Май в Казани». Его не раз переводили на русский язык Римма Казакова, Владимир Мощенко, Анатолий Жигулин - блестящие мастера русского регулярного стиха. Лишь, спустя много лет, я вновь вернулся к этой незавершенной работе, и не скрою - получил удовольствие от соприкосновения с миром поэтических фантазий и документальных свидетельств автора, в основе которых лежит не правдоподобная выдумка сочинителя, а подлинная правда очевидца. Есть отличительная особенность хороших стихов, когда их читаешь, то невольно кажется, что ты сам их написал.

Вспоминаются фатальные державинские строки, полные горечи и обреченности:

И если что и остается

Чрез звуки лиры и трубы,

То вечности жерлом пожрется

И общей не уйдет судьбы.

Думаю, что судьба Бориса Могильнера - это не метафорический, а реальный след на берегу истории еврейской литературы XX века. Хочется верить, что этот
глубокий след не смоет всепожирающая волна человеческого беспамятства.

Закончилась лишь биологическая часть жизни Поэта, но литературная, к счастью, продолжается.

Борис МОГИЛЬНЕР. Быть здесь и там я больше не могу. Стихи. Перевод с идиша Германа ГЕЦЕВИЧА (Россия)

<< Назад к содержанию