Главная > Архив выпусков > Выпуск 9-10 том 2 > Галерея "Диалога"
Владимир ЦЕЛЬТНЕР
ОТ ЗЕРКАЛА К ЗАЗЕРКАЛЬЮ
Борис Бомштейн пишет Москву всегда. В его работах - точные адреса: Солянка, Обводной канал и другие московские места, хранящие аромат и обаяние города. Мотивы узнаваемы, и может показаться, что портрет города и есть главная цель его искусства.
Здесь, однако, нужна оговорка. Замысел, рожда¬ясь, изменяет увиденное, открывая путь в мир Бориса Бомштейна. Художник утверждает суверенную власть в этом мире.
Московские дома и улицы в живописи Бориса Бомштейна, сохраняя свой облик, уже не причастны быту. Это синонимы человеческого бытия, состояния души, порой не передаваемых словами. Они живы, потому что линии рисунка, обретая пластичность, очерчивают силуэты решительно, опуская частности. И потому, что пульсируют насквозь просвеченные пятна цвета, формы домов становятся бесплотными, теряя каменную категоричность. Не действует сила земного притяжения, и невесомые здания громоздятся, почти парят над улицами. Художник, словно пренебрегая данной ему властью над временем, не хочет «остановить мгновение» и составить реестр увиденного. В его полотнах - не рассудительная каллиграфия, а взволнованная скоропись. Он сам решает, как звучать цвету, и уже не отблески виденного, а идущий из настроения ко¬лорит определяет облик картины. По цвету художник различает дни - «Желтый день», «Синий день»...
Однако реальное сообразуется с замыслом, уступая ему словно нехотя. Поэтому не следует вполне доверять названиям. Ведь «желтый» день совсем не только желт. Цвет «синего» дня угадан и выделен в его живом многоцветии, дав колориту главную партию. Она не отменяет иных звучаний, сочетаясь с ними в сложной гармонии.
Город Бориса Бомштейна выстроен у пределов видимого, у некой гра¬ни, за которую заглянешь - и откроется мир фантастического. Его полотна - и были Москвы, и ее сказки; и трудно решить, что в самом деле предпочтительнее и важнее.
Еще большую свободу художник ощущает в лирическом пейзаже. И здесь тема его - человеческие состояния, мир души, не знающей покоя. В полотнах - ничего устоявшегося, определившегося однажды и навсегда. Пространственные координаты - «верх» и «низ» - условны. Все зыбко, переменчиво, ненадежно. Реки и озера готовы выплеснуться из берегов. Небо грозит опрокинуться на землю. Солнце тяжко парит над водой, едва удерживаясь в вышине. Горизонт поднят ввысь, и земля стремительно врастает в небо.
В лирических пейзажах Бомштейн-живописец особенно непосредствен и смел. Здесь письмо его - пастозное, сочное, исполненное неожиданностей, кажется почти неуправляемым. Но на самом деле, несомненно, многое здесь определяет опыт художника и его профессиональная культура.
Пейзажи художника, как, впрочем, почти все его работы, - двойственной природы. Можно ви¬деть в них лишь череду лирических откровений, чуть ли не пасторалей. Но на самом деле это некое пограничье: здесь ощутимо дыхание драмы, Есть нечто космическое в покойном рассвете над ре¬кой - будто рождение не¬виданного светила сотрясает вселенную, наполняя грозными сполохами мир пейзажа.
Таковы и композиции Бомштейна с людьми и животными. «Путешествие Вениамина Ш.»: в сказочном, радостно высветленном пространстве причудливое обретает строй мистических «хождений».
«Прогулки в зоопарке» ее простодушной анималлистикой - уж не праотеческих ли времен собирание «всякой твари по паре» или ветхозаветный Эдем, где в согласии живут люди и звери? И "Обводной канал" с прихотливой игрой цвета в воде, с плясками ряженых на набережной, бесконечный карнавал, веселый и грустный - это ли не калейдоскоп жизни че¬ловеческой?.. И в самом деле, так уж устроен мир полотен Бомштейна, что в изображении всегда угадываются некие параллельные смыслы.
Назад к содержанию >
