ГЛАВНАЯ > ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ > ПОЭЗИЯ

Рада ПОЛИЩУК (Россия)

СВОБОДА В ВЫБОРЕ ЛЮБВИ

Послесловие

«Когда на сердце тяжесть и холодно в груди…» – напевала я когда-то давным-давно, впервые в жизни ранними зимними сумерками подходя к ступеням Эрмитажа. И всегда после, сколько бы раз ни бывала я в Ленинграде, теперь Петербурге, эти слова сами собой срываются с языка, будто свои, заветные, только что придуманные, слова печали и мудрости, отчаяния и надежды.
И мысли не было тогда, что буду дружить с Городницким, писать о нем.
Впрочем, что можно написать об Александре Моисеевиче? Перечислить названия его песен – «Кожаные куртки», «Снег», «Перекаты», «На материк», «Над Канадой», «Чистые пруды». «Донской монастырь», «Жена французского посла»? Уверена, что вы уже поете про себя – «от злой тоски не матерись» или «и жить еще надежде до той поры, пока…»
«Атланты»! Если бы на визитной карточке Городницкого было написано одно слово «атланты» – этого было бы достаточно для всемирной популярности. Зал обычно встает, подпевая автору. Что можно к этому добавить?
Что кроме двухсот или трехсот песен (он сам затрудняется назвать точное число) написано много стихов, вышло несколько авторских книг, в том числе книги воспоминаний – о друзьях, писателях, ученых, обо всех, с кем сталкивала судьба, о доме детства на Седьмой линии Васильевского острова в Ленинграде, о родителях, о городе Могилеве, откуда они родом, о деде-шорнике, пережившем трех царей, о бабушке, погибшей в Могилевском гетто, о набожной няне, ежедневно водившей маленького мальчика на церковную службу в Андреевский собор, о колыбельных, которые пела няня, о литографическом портрете Пушкина, висевшем в доме на Васильевском острове – корни, истоки, начало.
Что Александр Городницкий – ученый-геофизик, профессор, академик. Что он в составе научных экспедиций, в том числе и подводных, избороздил Мировой океан, и этого хватило бы на целую жизнь, полную приключений, открытий, событий. Что с одинаковым блеском делает он доклады по специальности на английском языке во многих университетах мира и поет песни, читает стихи под неумолкающие аплодисменты своих поклонников.
Что однажды в Политехническом на вечере Городницкого я видела семнадцатилетнюю девушку, которая три часа подряд пела, вторя автору, все его песни, не пропустив ни слова – она знала их наизусть! А он написал в предисловии к своей книге воспоминаний "И вблизи и вдали": «Стихи и песни, так много значившие для моего уходящего поколения в 60-е годы, сегодня как будто никому уже не нужны».
Нужны, Александр Моисеевич, нужны. Их поют не один десяток лет, порою даже не зная имени автора. Это ли не высшая ступень признания?
Александр Городницкий не перестает удивлять читателей и почитателей каким-то новым, углубленным осмыслением сегодняшнего дня, истории России, истории еврейского народа. Так много уже лет назад появился «Остров Израиль» – книга стихов «о непрожитой жизни, утраченной памяти и не обретенной земле», как заметил Игорь Губерман. Так пишутся песни и стихи "Мою внучку зовут Рахель", "Судьба моих предков, как пепел, черна и горька", рвущие душу и будоражащие память, потому что это судьба наших предков, а значит и наша с вами судьба.
В стихах Городницкого все переплелось: тоска по несбывшемуся, любовь к родной земле, сожаление и сострадание, затаенная грусть и непоколебимое убеждение в том, что «этот дом и этот дым // Ты выбрал сам, не от рожденья, // А сердцем собственным своим». И как бы ни болело сердце от бед и тревог за судьбу страны и народа, сколько бы ни было выпито таблеток адельфана и валидола, как бы ни угнетало сомнение, а порою и страх – человеку дана высшая свобода: «свобода в выборе любви».
Александр Городницкий сделал свой выбор:

Мне говорят, что надо уезжать,
Но медлю я, приникнув как Овидий,
К родной земле, где я не одинок,
Где есть, кого любить и ненавидеть.

Он сделал свой выбор и верен ему. И потому из бесконечных путешествий, поездок, гастролей рвется на маленький обитаемый островок со странным, по разному толкуемым названием – Переделкино, где легко думается, хорошо пишется, вспоминается разное и снятся ностальгические сны. Многие циклы его стихов помечены этой географической координатой, как вехой, как особым знаком приобщения, сопричастности: Переделкино.
Александр Городницкий сделал свой выбор и уверен, что – иначе нельзя, потому что знает: «ностальгия – тоска не по дому, а тоска по себе самому».

* * *

На иврите «юбилей» - «йовель». Или «хаг-hа-йовель», где «хаг» - это праздник.
Мне кажется, что вся жизнь Александра Городницкого в каком-то смысле – праздник. Не гулянка, не ничего не деланье, не праздность, а именно праздник – торжество открытия мира, тайн мирового океана, открытия слова, себя – в слове, слова – в себе. Он испытатель, экспериментатор, а в чем-то и первооткрыватель. Почему-то мне кажется, что Александр Моисеевич еще не все открыл в этом мире. Он по-мальчишески азартен и бодр, глаза его горят заразительным блеском, хочется проследить за его взглядом и, может быть, тоже разгадать какую-то сокровенную тайну.
Он-то ее давно разгадал. Иначе не написал бы:

Все, что будет со мной, знаю я наперед…

Легко ли это – знать наперед и идти напролом? Главное - не останавливаться. Заповедано ведь – до ста двадцати, стало быть, семьдесят пять, к которым приближается Александр Городницкий – едва больше половины пути. Невозможно себе представить, что еще натворит он и вряд ли сумеет пересчитать все написанные песни и стихи, а может быть, и книги, фильмы, телепередачи.
Вы творите, Александр Моисеевич, не отвлекайтесь. Кто-нибудь когда-нибудь все пересчитает. А кто-то выучит все наизусть, и будут петь, возможно, снова позабыв имя автора, – «…и жить еще надежде до той поры, пока…»
Главное – чтобы песня не оборвалась никогда. И чтобы праздник не кончался.

Александр ГОРОДНИЦКИЙ (Россия). Судьба моих предков, как пепел, черна и горька.

<< Назад - Далее >>

Вернуться к Выпуску "ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ" >>