Главная > Выпуск 13 > ДИАЛОГ > Хамуталь Бар-Йосеф

Хамуталь БАР-ЙОСЕФ

ИЗ СЕМЕЙНОГО ПРОШЛОГО[1]

Цикл стихов

И вот ушел человек, который 

в собрании глумливых не сидел

и не стоял на пути живых

грешников столь чудных -

простым учителем Танаха 

повторявшим себя

был мой отец.

Он научил меня азбуке

по системе а теперь перепиши-ка

первый псалом Давида

красивым почерком.[2]

С годами многие из нас начинают понимать, скольким они обязаны своим родителям, и их родителям, и тетушкам, и дядьям, и всем тем, кого мы называем словом "семья". Влияние родичей обусловлено генетикой, нравами, историей, и их судьбы отпечатались на нас вне зависимости от того, знаем мы обстоятельства их жизни или нет. Думаю, публикуемые стихи Хамутали Бар-Йосеф именно об этом.

От переводчика

1

Моя бабка Двора птицу щипала, да мыло варила и тем содержала семью.

Мой отец был первым сыном после двух веснушчатых дочек

и детей, умерших от разных болезней.

Она целый год не выносила его из дому, укрывала периной

и окон не отворяла.

Моя мать называла его неженкой, даже тогда,

когда он стирал ей трусы, с силой водя по стиральной доске.

И в доказательство вспоминала, как бабушка Двора его чай с молоком выливала, если был ему не по вкусу, и тут же делала новый.

Но от отца я ни разу ни слова о маме его не слыхала.

2

Отец ухаживал за моей средней тетей, худой и способной,

она стала старшей сестрой в варшавской больнице,

а потом вместе с сыном Артуром погибла в Холокосте – так

принято говорить, чтобы не вызвать слезы.

Как мама, сластена и старше его на два года, сумела его соблазнить,

я точно не знаю. Но порой начинаю гадать.

А потом восемь лет он за нею ходил, что ж – это она позволяла.

Возле речки стояла будка мороженщика,

и он всегда предлагал им три порции. А почему не две?

«Чтоб рассказать твоей маме, как вы их поделите». Так отвечал он отцу.

3

Деда по линии папы прозвали «честный еврей»

и потому поручили ему распределять сертификаты в Эрец-Исроэл.

А рядом с его столом бабушка мыло варила и щипала гусей.

Его старшая дочь (больше всего веснушек) получила сертификат

в 23-м году и уехала, но голод, землетрясение и болезни

вынудили ее увезти семью в Аргентину.

Его возлюбленный сын с невесткой и внуком ждали сертификата

еще шесть лет и едва не опоздали.

4

В 1939 году моя бабушка Ривка, в прошлом купчиха, написала

маме в кибуц письмо с вопосом: может, мне тоже стоит приехать в Страну?

Не стоит, написала ей мама, тут никто тебя обслуживать не будет.

Не было сожаленья в ее голосе и не было в нем жизни, когда

она мне о том рассказала.

5

Когда моя тетя Нюра,

та, что вязала и вышивала, чтобы семью содержать,

потому что образования не получила – революция все изменила, –

родила наконец дочь после двух сыновей,

она назвала ее Ривкой в память о своей маме,

той, что на месяц поехала к морю в Одессу,

сразу, как только она родилась, ее третья дочка,

и после того, как маленький Яша умер от дизентерии.

6

«Здесь, на втором этаже», – сказал бородатый мужчина и сделал

десять, а может двадцать шагов по унылому пустырю.

Родители шли за ним. И там сели и стали плакать по павшему сыну.

А потом поехали в город, купили цветов и доску

с именем, фамилией и двумя датами.

Лишь потом огляделись, чтобы понять:

какие надписи и какие цветы есть у других.

На том пустыре, что тогда был временной братской могилой,

сегодня стоят правительственные учреждения.

Надгробие моего брата, перезахороненного на горе Герцля,

выглядит точно так же, как у всех остальных.

7

Когда ее щеки и руки покрылись пигментными пятнами,

когда больше не было сил обслуживать больных

и объяснять, как вязать для солдат шапки,

когда стало ясно, что выученным в гимназии русским

гордиться нет смысла,

моя мать начала учить эсперанто.

Только тогда я узнала:

семдесят лет назад в городе Ровно

эсперанто так же владел ее думами,

как собрания «юных стражей»

и споры о Шопенгауэре.

Сейчас она говорит на эсперанто

с ангелами и совершенно убеждена,

что все остальные,

те, кто говорит там на идише, –

ей завидуют.

8

«У меня все есть», – говорила мама,

когда мы спрашивали, есть ли

горчица, гуталин или варенье.

Полной, сдержанной, склонной к преувеличениям

женщиной, любительницей давать обещанья,

была моя мать.

Через десять лет после ее смерти,

в ночи, растянувшейся на целые сутки,

стюард произнес: «У меня все есть»,

и я ощутила

сладкий молочный запах среди облаков,

больших и обвислых, как ее груди.

2013

Перевод с иврита Зои КОПЕЛЬМАН