Главная > Архив выпусков > Выпуск 3-4 (Том 2) (2001/02-5761/62) > Очерки, эссе

Гавриил ЗАПОЛЯНСКИЙ (Россия)

БЫЛ ЛИ ДАНТЕ АЛИГЬЕРИ КАББАЛИСТОМ?..

Некоторые доводы в пользу одного предположения

1

1300 год... Один из величайших поэтов и мыслителей мира Данте ино­сказательно свидетельствует в «Божественной комедии», именно в этом году, в возрасте 35 лет он был «перенесен» в загробный мир... Попытаемся подойти серьезно к этому сообщению - очень велик соблазн отнести его к литературному приему...

Так сложились обстоятельства моей жизни, что в течение многих лет я безуспешно пытался проникнуть в тайны смыслов и обаяния его высокого творения, но его текст оказывался для меня закрытым! Передо мной, усер­дно читающим человеком, даже после одоления непростых текстов Арис­тотеля, Секста Эмпирика и Гегеля, был замкнутый мир - некое особое мыслящее пространство со своими роящимися аллегориями и идеями. Мир этот был мне чужд и непонятен.

Шли годы. Я вернулся к вере отцов, и моими настольными книгами стали «Ликутей амарим (Танин)» раби Шнеура-Залмана из города Ляды и раби Моше Хаима Луцатто «Путь Творца». Интеллектуальная сила, немногос­ловность и многозначность этих неисчерпаемых книг приблизила меня к иным смыслам и к иному способу мышления. Объяснить этот феномен непросто. Но вот после почти десятилетнего перерыва я снова открыл «Бо­жественную комедию» и поразился открытости и ясности этой великой по­эмы, затрагивающей фундаментальные основы миропонимания. Но что самое поразительное: мне вдруг показалось, что поэма создана челове­ком... из круга великих мыслителей иудаизма, а озарения третьей книги поэмы - «Рай» - я воспринял как медитацию человека, знакомого с каб­балой, знающего ее философию и даже метод... Да полно! - сказал я себе, он и понятия не имел, наверное, о еврейской жизни и еврейской вере... Но мысль меня захватила...

Думаю, представит интерес путь моего начального поиска - это тема для книг исследований! - поскольку каждому мыслящему человеку хоть однажды в жизни да открывается путь к собственной догадке о вещах значи­тельных. Наши заблуждения постоянны и беспредельны, порою мы нахо­димся очень близко к пониманию непростых истин, но не решаемся сделать хотя бы первый шаг в неизвестное. Я не владею итальянским языком, и мои знания серии книг «Дантовские чтения» более чем скромные, да и чита­лось это давно, без понимания самой поэмы. Я обратился к старым энцик­лопедиям - у меня оказалось несколько разрозненных томов, но все со статьями о Данте. К счастью, у меня есть и шестнадцатитомная «Еврейская энциклопедия» издания «Брокгаузъ-Ефронъ». Нет ли здесь, в «Еврейской Энциклопедии», словечка о Данте? Открываю шестой том и... завершающая Статья о нем! Вот ее начало: «Данте, Алигьери (1265-1321) - величайший Поэт Италии. Некоторые исследователи предполагают, что Данте был зна­ком с древнееврейским языком...»

Далее поясняется, что некоторые «темные места» поэмы необъяснимы Вез отсылки к ивриту и знанию его автором. Таких мест немного, но они есть. В поэме есть строфы, где с нескрываемой симпатией говорится о ев­реях и сочувствии к бедам народа в изгнании.

Далее в этой небольшой энциклопедической статье без развернутого ком­ментария упоминается довольно большой круг еврейских поэтов и мысли­телей, пытавшихся взять за образец «Божественную комедию» для создания собственных произведений - перенеся события на почву еврейской исто­рии и веры. Поэма Данте нашла в еврейской литературе многочисленных подражателей. Но и это не все! Цитирую статью: «Современник и друг Данте Иммануил Римский написал по образцу трилогии Данте поэму «Ад и рай».

Значит, в ближайшем окружении поэта, его другом и поэтическим едино­мышленником, был еврей Иммануил! Не станем, однако, делать поспешные выводы о круге чтения и круге книг, которые могли оказаться на столе обра-юнанного еврея XIII-XIV веков, которого удостоил своей дружбой Дан-ге. - это могли быть книги и по еврейской истории, и по Каббале. Мы к этому еще вернемся. Назовем здесь имена еврейских поэтов, принявших «метод Данте», его высокую корректность в прикосновении к высшим тай­нам веры, которые отстаивали еврейские философы Испании - центра ев­рейского просвещения XIII века. Ведь он был ярко выраженным монотеис-том - и это чувствуется на каждой странице его поэмы. Вот они, имена последователей поиска духовной поэмы - поэмы неподдельных озарений Данте: Моисей Пиети, Моисей Закутто, Яков Даниил Уламо, Саул Формид-жини. Известны также еврейские переводы «Божественной комедии»...

Свидетельствует это о каких-то мало исследованных пульсациях, сферах притяжения, формах мышления и медитации, религиозных озарениях, кото­рые оказались притягательными для еврейской литературной элиты? Ду­ховные формы приобщения к высшим идеям веры, мощное абстрагирова­ние - то есть решительный уход от антропоморфизма - оказались близкими к тому, что сегодня принято обозначать словом «менталитет»... Автор энциклопедической статьи отсылает читателя к четвертому тому английско­го издания «Еврейской энциклопедии», странице 45, указывая, что к этому времени - начало XX века - уже сложилась обширная литература на английском языке, затрагивающая еврейский круг поэтических последова­телей Данте.

2

Что же так сближает Данте с еврейской философской и религиозной мыслью XIII-XIV веков, в том числе опытами «каббалистического созна­ния»? Не является ли метод «мистического озарения», столь заметный в «Божественной комедии», натяжкой или попросту «литературным при­емом», воспринимаемым нами спустя семь веков - с начала создания поэмы (1300-2001!) - неким искажением того восприятия, которое было свойственно современникам поэта, читавшим его не в превосходных пере­водах Михаила Лозинского, а в контексте своего времени и на языке ориги­нала и на том давнем уровне эмоционального и исторического сознания? Каково реальное воздействие на поэму еврейской среды, философии, «ев­рейского круга поэта» и «круга чтения на иврите» - которые могли так воздействовать - особенно на третью книгу поэмы «Рай»?

В какой мере путь к истине был для поэта лишен привычных логических предпосылок, а предполагал погружение в стихию медитации, в иррацио­нальное сознание? Прибегнем к ссылке на авторитет другой энциклопеди­ческой статьи - «Малого энциклопедического словаря» Брокгауза - Еф­рона (1907, т. I). Говоря об «Обновленной жизни» Данте, автор статьи заме­чает: «.. .Факты сливаются с видениями, и ощущения переплетаются с мис­тическими предвидениями и сопоставлениями; чувства подняты на высоту отвлеченного созерцания истины и красоты».

Именно эта способность отвлеченного созерцания так высоко ценилась во времена Рамбама (XII в.) и ранних каббалистических учений (XIII- XIV вв.). Внутренний опыт духовных озарений и медитаций, положение го­нимого поэта (с 1302 года - изгнание из Флоренции, жизнь в Вероне, Боло­нье, Париже, только в 1316 году возвращение в Флоренцию и затем после­дние годы - жизнь и смерть в Равенне), поиски опоры в мире высшего знания и высших озарений сближали поэта с теми формами духовных иска­ний, которые прошли европейские евреи, гонимые во всех западноевро­пейских странах испанской и римской инквизицией (XIII в.!).

Рамбам писал - и это могло быть известно и Данте: «Не подобает пося­гать на этот великий и возвышенный предмет первичной интуицией... смысл Писания не есть то, что открывается поверхностному взгляду <.. .> ты со­чтешь себя обязанным истолковывать то, что на самом деле не имеет истол­кования и не предназначено для этого...»

Все города, где проходила жизнь Данте, имели большие и малые еврейс­кие общины. Известно, что в Вероне, например, проживало в те годы около 1300 евреев. В Равенне было немало синагог. Часть из них была разгромлена во время погрома в начале VI века. Поэт не мог не знать об этих и иных обстоятельствах жизни народа, признавшего всесилие и всемогущество не­видимого, незримого, но - предвечного, изначального. Этот народ не по-шолял ни одному пророку и праведнику возвыситься до высшей, всемир­ной, абстрактной, непостижимой в своей сущности идеи Творца, которая как понятие только так и допустима. И в своих поэтических озарениях Данте отдал предпочтение этому осторожному, отвлеченному созерцанию про­явлений Творения, полностью исключив стремление постичь и лицезреть.

3

Осип Мандельштам в своем гениальном трактате о поэзии Данте - «Разговоре о Данте» - обращает внимание на то, что «Данте по природе своей колебатель смысла и нарушитель целостности образа». В СССР в тридцатые ГОДЫ поэт не имел возможности коснуться в открытую религиозно-духов­ных озарений великой мистической поэмы. Но он затронул то самое, что исповедовалось еврейскими мистиками, современниками Данте. Вся поэма говорит только о появляющихся перед глазами достойных мерцаниях истины, движении смыслов.

Нет возможности в пределах этих заметок дать концепцию поэмы, каждая строка которой подобна шаровой молнии, блуждающей в пространстве - в поисках космического столкновения и отзвука. Есть в буквальном смысле Совпадения в истолковании устройства мира - в духе каббалистической мистики, полностью исключающей момент антропоморфизма:

...Так этот разум дробно расточать
По многим звездам, благость изливает.
Вокруг единства своего кружась.

«Рай», Песнь вторая, 136

Данте абсолютно не сомневается в главном постулате каббалистической философии - о высшем неделимом целом, неменяющемся, не принимаю­щем в себя иные черты, а сохраняющем эту непостижимую целостность и единство. Как известно, одна из важных субботних молитв- «Гимн Субботе» - включает признание этого единства высшей сущности в участии молящегося в высшем сиянии света Субботы.

Влитая сила светится сквозь тело...

«Рай», Песнь вторая,  142

Всепроникающий свет небесный, творящий ежесекундно жизнь мироздания и поддерживающий ее существование, подробно обоснованный и разработанный каббалистами, то и дело возникает в разных состояниях на страницах поэмы.

Этих примеров множество, но, завершая, коснемся важнейшего. Систе­ма координат поэмы, ее сферические и кольцевые образования, их подвиж­ность, взаимопроникновение и перетекание, на мой взгляд, меньше всего восходят к астрономическим теориям античности, хотя Данте и нечужд не­которых заимствований из античной философии и науки. Несомненно «духовная геометрия» поэмы строится на знании гениальных озарений ис­панских каббалистов, Сеговийская школа которых была создана и суще­ствовала при жизни Данте, и известные каббалисты Исаак и Яков Когены из Сеговии были его современниками - я имею в виду учение о глобальных духовных «сферах» (сфирот), на самом деле являющихся высшими духов­ными сущностями, участвующими в непрерывном творении мироздания. Данте кружит вокруг этой идеи, она ему близка, он находит в ней поддерж­ку своим мистическим озарениям. Великолепен дантовский возглас - чис­то по-иудейски отрицающий саму идею антропоморфизма:

К природе вашей нисходя,
Писанье О Божией деснице говорит
И о стопах, вводя иносказанье.

«Рай», Песнь четвертая, 43

Наконец, Данте высказывает в чисто каббалистическом духе мысль о таинствах звука, который как бы вне мысли и смысла бытового имеет выс­шее назначение... В этой поэме есть языческие оплошности, античная эру­диция и имена «иных богов», данных другим народам... Можно ли читать эту поэму верующему еврею? Я прочитал, да простит меня Всевышний.

4

Наше представление о замысле поэмы Данте не может быть полным и безупречным. Сама «Божественная комедия», будучи трилогией («Ад», «Чистилище», «Рай»), является только частью большой, незавершенной трилогии, объединенной идеальным образом Беатриче Портинари, кото­рую поэт видел всего два раза в жизни - в детстве и юношестве - и которая умерла в возрасте двадцати пяти лет. Идеалы красоты и мудрости и утешительная мысль о возможности высшего блаженства для достойных вечных гармоний в ином мире перемежались, однако, неизбежно и с политически­ми, и с иными страстями эпохи. В «Аду» выведены, по мнению исследова­телей, все политические оппоненты Данте, представленные порой гротеск­но, порой с чисто крестьянским грубоватым юмором и жаргонным слова­рем. Выскажу парадоксальную мысль, что при чтении поэмы должно всту­пить в силу правило чтения - для еврея! - справа налево; и тогда первым предстанет величественный образ «Рая» - мир, очищенный от тщеты и Сует... Лучше с «Ада» и не начинать! Вообще, по меткому наблюдению современного философа и поэта Ильи Рейдермана, формы адского существования во все века входили в жизнь народов, в том числе евреев, достаточно вспомнить изгнание из Испании и годы Холокоста... Страницы дантовского ада порою кажутся наивными...

Это так, к сведению. Начинайте с «Рая»!

Еще я, постоянно колеблющийся человек, подумал, перечитав мои заметки: не является ли моей фантазией соотнесение концепции «Рая» с каббалистическими воззрениями XIII века?! И тут я вспомнил замечательную статью «Каббала и литературная критика» в первом выпуске журнала «Тар­гум» (1990) известного американского исследователя Херолда Блюма, ут­верждающего, что многие поэты в силу медитативного характера поэтичес­кою творчества «следовали каббалистической модели», что «начиная с Ренессанса и вплоть до сегодняшнего дня поэты искали в Каббале оккультный авторитет», что «магическую теорию языка... наиболее одаренные поэты втайне разделяли со всеми каббалистами». Согласитесь, что, призвав в со­юзники столь известного исследователя, я несколько укрепил высказанный и и ляд о несомненном знакомстве и «принятии как метода» каббалистичес­кой философии автора знаменитой поэмы. Насколько это, однако, актуаль­но и какую может иметь перспективу? В этом деле разве не замечено было уже в XIX веке, что «старик Гегель» многое в своей диалектике почерпнул из философии иудаизма? В самом деле, радостно осознавать, что предста­вители народа Книги создали такие духовные ценности, которые стали в разных формах достоянием мировой философской мысли. Добавим сегодня - и поэзии, вплоть до XX века. Пример этому - поэзия Осипа Мандельштама, знатока философии Анри Бергсона, во многом восходящей к мистическим теориям и озарениям каббалистов. Каббала и поэзия! Мы только начинаем постигать вхождение в этот мир. Недаром современная поэзия так широко стремится войти в мир религиозного сознания, интуиции и медитации. Рушится почва социально-политической «лирики». Потерянный Рай» возвращается и зовет к размышлению вчерашних атеистов.

Москва, 2001

 Назад >