Главная > Гостиная > Борис Суслович
Об авторе
СТРОЧКИ-КООРДИНАТЫ
Что заставляет совсем не юного человека вновь
и вновь сочинять рифмованные строки, зная, что его «стихотворная продукция»
никому не нужна? Что заставляет еврея, уже в юности сказавшего «нет»
ассимиляции, безоглядно отдавать себя русскому слову? Что заставляет
израильтянина, давно и прочно «прикипевшего» к новой родине, всё глубже, с
головой, погружаться в культуру оставленной страны? Ты вроде бы живёшь обычной
жизнью: работаешь, общаешься с окружающими тебя людьми, заботишься о родных. И
вдруг среди бела дня или глубокой ночью в тебя, как заноза, впивается никогда
не слышанная раньше строка. Ты крутишься, как уж на сковородке, пытаясь от неё
отделаться. Кончается это тем, что, схватив карандаш, ты записываешь строку, чтобы
оторвать её от себя, но вместо этого чувствуешь, что она тянет тебя за собой.
Ты несёшься по своей жизни, нигде не задерживаясь, от, казалось бы, давно
забытого детства, до стремительно приближающейся старости, чтобы хоть где-то
остановиться. И когда тебе кажется, что
обрёл точку опоры, новый толчок сбивает
с места, и, меняя времена и страны, размазывает тебя по ним. Ты оказываешься
нигде и всюду, то в нынешнем Израиле, то
в средневековой России, то в древнем
Египте. Ты – вечный жид, бредущий неизвестно
откуда и куда, чужой для всех, кто тебя не понимает. А в тот момент, когда ты
начинаешь немного ориентироваться в пространстве, ещё один толчок сшибает тебя
с ног и, швыряя то вверх, то вниз, уносит непонятно куда, вглубь бездонной
Галактики. Хищный ветер пробирает насквозь, миги наслаиваются друг на друга, а
твой единственный слабый, хлипкий якорёк – зажатый в руке огрызок карандаша,
которым ты пытаешься набросать координаты той точки звёздного неба, в которой
оказался. Как только координаты узнаны, ты тут же возвращаешься в прежнюю,
знакомую жизнь. А на лежащем перед тобой листочке бумаги остаются только что
записанные строчки-координаты. Они, как правило, точны, и ты ещё многажды
придёшь сюда, прибирая и упорядочивая найденное место, пока любой камушек, любая пылинка (запятая,
восклицание, возглас) не станут твоими. Только после этого, бросив последний
взгляд на ласковый и дружелюбный пейзаж, покинешь его. В ожидании очередного разрушительного толчка, уносящего
в чужую и мрачную точку вселенной.
Тащить за собой на аркане
Оставленный кем-то багаж
Невольным помощником станет
Зажатый в руке карандаш
Без устали, снова и снова,
Уже забывая о том,
Что смятое памятью слово
Сливается с чистым листом.
ТАК РИСУЕТСЯ
АВТОПОРТРЕТ
С днём рожденья! Смеяться сегодня грешно:
Слишком много
нащёлкало лет.
Дверь закрыта на
ключ, но влезает в окно
Тот мальчишка,
которого нет.
Ты прогнал его, помнишь? Он умер
давно –
И опять появился
на свет.
Так рождается
звук в безголосом кино.
Так рисуется
автопортрет.
Он диктует тебе позабытую роль,
Будто ты её
раньше не знал,
И твои пятьдесят
– это только пароль,
Для пловца перед
стартом – сигнал.
Сменишь место и время, отчизну и
век –
И вернёшься к
себе. Ненадолго. Навек.
* * *
А. Р.
Поплывёт куда-то взгляд…
Помнишь «Боинг»,
на котором
Уйму лет тому
назад
Мы летели в этот
город?
Между летом и зимой,
Между явью и
дремотой
Призрак Родины
былой
Плыл за нашим
самолётом.
Было нам друг друга жаль.
Слава Б-гу, что
другие
Времена пришли,
печаль
Оградив от
ностальгии.
* * *
И никогда не умирать!
А. Аронов
На тротуаре упавшая птица –
Сплюснутый серый комок.
Лишь захотелось ей остановиться
И, оглянувшись, наверх возвратиться –
Вышел отпущенный срок.
Сложены вместе ненужные крылья,
Лапы поджаты к груди.
В горле последние звуки застыли –
Точка сплетения небыли с былью –
Тихо, темно впереди.
Я пробегу, обрывая подошвы,
Выплеснув слёзы из глаз,
Мимо летящего в спину: «Ну что ж ты,
Как онемевший, ослепший, оглохший?
Рядышком был – и не спас».
* * *
Признанья ждёшь? Забудь об этом,
Не пререкайся с целым светом,
Когда новорождённый стих
Очутится в ушах твоих;
Когда задышит учащённо
И первый крик издаст ребёнок,
Тебя за палец ухватив…
Порадуйся: малютка жив.
1 | 2 | 3
В Гостиную >
