Главная > Выпуск 11 (2011/12 - 5771/72) > ДИАЛОГ > Диалог по горячим следам

Александр КИРНОС

МЫ С ТОБОЙ ДВА БЕРЕГА…

Читая Моти ЛЕРНЕРА в альманахе «ДИАЛОГ», выпуск 11

(Окончание)

А.К.    Сейчас очень многих интересует проблема самоидентификации. В разных культурах эта проблема  решается  по-разному.

В средиземноморской цивилизации чем западнее, тем большее значение придаётся вероисповеданию. Исповедуешь иудаизм, значит, ты еврей, и при этом не очень важно, кто твои родители. Иными словами, дух дышит, где хочет. В Сан-Хосе я познакомился с Ларри, голубоглазым американцем ирландского происхождения, который, узнав, что я Jew, радостно сообщил мне, что недавно он тоже стал Jew, так как, женившись на еврейке, купил место в либеральной синагоге, соблюдает шабат и кошер. И в этом плане, наверное, он гораздо больший Jew, чем этнические евреи, не соблюдающие ничего.

В странах Центральной и Восточной Европы до настоящего времени основной является этническая модель. Возможно, это во многом следствие расовых теорий, так бурно расцветших здесь в двадцатом веке. Еврей тот, в ком течёт еврейская кровь. Правда, само отношение к качеству еврейской крови у евреев и неевреев несколько разнится.

Так, в гитлеровской Германии евреем считался не только сын еврея, но и внук, независимо от того, по какой линии, материнской или отцовской, он её (то есть кровь) получил. А в кого или во что он верил, и верил ли вообще, не имело значения. По-видимому, специалисты из ведомства господина Розенберга толковали понятие «еврей» расширительно и только к «осьмушкам» относились снисходительно.

Зеркальным отражением законов гитлеровской Германии о правах евреев является действующий в Израиле Закон о возвращении. Правда, и сын еврея, и внук по отцовской линии, имея право на возвращение, евреем тем не менее  не признаются.    

По галахе еврей только тот, у кого мать еврейка. И если в семье во всех поколениях дочери рожали детей от неевреев, всё равно эти дети признавались евреями. Когда-то мудрецы, издавшие это постановление, проявили акт высочайшего гуманизма и практической целесообразности, так как над женщинами разгромленной Иудеи совершались акты насилия и необходимо было сохранить детей, родившихся вне брака.

Какому уровню самосознания это соответствует сейчас, я не знаю, но мне кажется, что это проявление консерватизма мышления, отдающее должное проблеме раннего послеродового воспитания (детские психологи считают, что человек формируется до пяти лет, а воспитывает ребёнка в этом возрасте преимущественно мать).

В ортодоксальных еврейских общинах проблема идентификации решалась просто: еврей тот, у кого родители (мать) евреи и кто исповедует иудаизм. То есть еврей тот, у кого в еврейском теле  еврейский дух. Объяснение такой позиции достаточно простое: евреи не служители, а носители культа, поэтому нет иудаизма без евреев.

Но если нееврей совершает гиюр, то он признаётся евреем и в ортодоксальной общине, кем бы он до этого ни был.

А кто же мы? Кто мы – половинки, квартероны и даже галахические «чистокровные» евреи, выросшие на русском языке и русской культуре, люди, утратившие во время построения социализма не только национальную, но и обще гуманистическую традицию?

М.Л.   А ведь надо учесть, что евреи – единственный народ в мире, которому НЕ удалось восстановить ту свою довоенную численность – 18 миллионов, которой он обладал ДО Второй Мировой войны.

Шесть  миллионов, треть нашего народа, погибла на полях сражений, в огне Холокоста. И, к примеру, евреи  Америки, где высок процент смешанных браков, прилагают все усилия, чтобы дети, рождённые в таких браках, получали еврейское образование, чтобы они могли сознательно выбрать свою принадлежность к еврейскому народу.

Еврейские общины Америки – и не станем вдаваться, что там существует не только ортодоксальная община, но и два других течения, реформистское и консервативное, «историческое» – полагают, что современные ортодоксальные и ультра-ортодоксальные раввины лишены гибкости и открытости иудаизма, присущих ему с древнейших времён, но, увы, утраченных в конце средневековья. И сегодня ни один из ортодоксальных раввинов не в состоянии написать хоть одну строку из боязни, что слова его будут истолкованы, как противоречащие РАМБАМу.

 Страшно подумать, но я пришёл к выводу, что современный мне ортодоксальный иудаизм проходит стадию превращения в некую окаменелость. Со времён РАМБАМа в ортодоксальном иудаизме не появился ни один реформатор, нет обновления, и именем РАМБАМа гвоздят любого, кто задумывается над кардинальными переменами, произошедшими в нашей жизни за последние восемьсот с лишним лет со дня смерти РАМБАМа, безусловно, величайшего учёного и мыслителя.

К счастью, мы иногда сами нарушаем предписания РАМБАМа: он, беженец в чужой стране, предостерегал еврейских врачей, чтобы те, даже за деньги, не лечили иноверцев. И понять его можно – в случае неудачи врача обвинят в преднамеренном убийстве. Но, слава Богу, наши больницы принимают и арабов, и россиян, и уроженцев Казахстана и многих других. Зайдите хотя бы в тель-авивскую больницу «Асута», убедитесь сами.

 И я жду реформатора, но не из-за рубежа, а своего, израильского, решительного, мудрого, человечного.

Помните моего деда Исраэля Лернера, жаждавшего перемен, реформ, обновления справедливости, не вписавшегося в ортодоксальную среду, окружавшую его в городе Зихрон Яаков, что на склоне горы Кармель?

Эта жажда перемен стучит и в моём сердце.

А.К.   На человека воздействуют различные поля: этнические, конфессиональные, культурные.

Когда-то давно один мой сослуживец сказал, что человек похож на арфу, и строй души как строй струн. Подует ветер, и откликнутся не все струны, а те, которые соответствуют данному ветру. Только сейчас я начал понимать этот образ.

У каждого человека индивидуальная врождённая способность восприятия разных ветров: от Эола до Борея, но не всем удаётся попасть под воздействие родного ветра, и тогда вместо самобытной симфонии слышится что-то тривиальное. Музыка сфер включает в себя все возможные мелодии, но каждый откликается на свою. И какое счастье, если выпадает возможность её услышать и откликнуться. И ещё.

Существуют абстрактные понятия: цветок, дерево, человек. Но в конкретном мире нет цветка, дерева, человека вообще. Есть колокольчики, ромашки, астры, дубы, пальмы. Есть люди разных национальностей, вер, культур. Каким ужасным был бы выхолощенный единообразный геометрический мир, если бы он реализовался на нашей Земле. Развитие возможно не за счёт стирания различий, а благодаря выявлению надэтнических и надконфессиональных смыслов, интеграции их в единых этических и культурных полях. 

М.Л.   Не стану утверждать, что «русские» гены моего дела побуждают меня к критическому отношению, когда я задумываюсь об окружающей меня жизни, но и начисто отрицать их влияние я бы не отважился…

Во всяком случае, мне о моих «русских» генах напомнили, когда я сел писать книгу об Антоне Чехове.

Разумеется, нельзя не вспомнить о «загадочной русской душе». Чехов – величайший мастер – разгадыватель, проникающий в потаённые глубины русской души. Я люблю Чехова всей своей душой – если уже речь пошла о душе, русской ли, еврейской ли…

Я должен признаться, что во фразе «Загадка русской души» я особо подчёркиваю слово «ЗАГАДКА», ибо оно, как мне видится, и есть движущая сила русской литературы, русского театра, которые изо всех сил пытаются эту ЗАГАДКУ разгадать, расшифровать, понять, проникнуть в душу человека – носителя этой загадки.

И усилия Чехова-художника, по моему мнению, поразительны, его проникновение в душу своих героев потрясает весь мир, и именно поэтому его творчество, особенно – драматургия, всемирные.

А.К.   Мне кажется, Чехов пишет о мире, в котором распалась связь времён. Он уловил распад общего этического поля, не удерживаемого больше  конфессиональными и общегуманистическими силовыми линиями. Надвигалось цунами, вызванное социальной и национальной нестабильностью.

М.Л.   Необходимо сопоставить контекст жизненных обстоятельств, в которых пребывают его герои, с тем выбором, которые делают чеховские персонажи, чтобы выжить, уцелеть (или, наоборот, погибнуть!), чтобы приблизиться к проникновению, к пониманию этой вечной «ЗАГАДКИ».

А.К.   Может быть, в этом и состоит главная привлекательность Чехова – он говорит о том, что жизнь будет меняться всё быстрее и быстрее, и человеку, чтобы сохранить себя, необходимо искать точку опоры не в привычках, обычаях, государственных законах и церковных установлениях, и даже не в  трансцендентном бытии Бога, а только в самом себе, ведь Бог там, куда человек его пускает.

М.Л.   Я для себя пытался «расшифровать» Чехова, опираясь ТОЛЬКО  на его текст, отдавая себе отчёт, что «контекст» во всём объеме мне недоступен. И решение ЗАГАДКИ – а для меня она содержится в понимании произведений  Чехова, которое я предлагаю, – отнюдь не «русское», а «универсальное»…

Разнообразие чеховских персонажей я воспринимаю через их УНИВЕРСАЛЬНОСТЬ, и это, по-моему, делает Чехова необычайно «русским» писателем и драматургом.

И, читая Чехова, я вспоминаю деда своего Исраэля Лернера, уроженца Российской Империи, ведь частицу этой «русскости» он передал и мне в наследство.

И – при всей УНИВЕРСАЛЬНОСТИ Чехова – мне иногда кажется, что я чуть-чуть по иному понимаю его, что он принадлежит мне не только по праву УНИВЕРСАЛЬНОСТИ, но и по праву моей генетической связи с той страной, тем временем, когда жил и творил А.П. Чехов…

А.К.   И, возможно, универсальность Чехова ещё и  в том, что в его текстах незаметно, ненавязчиво звучит мелодия надежды,  мечта о гармонии, о возможности обретения потерянного рая, а это ли не исконная еврейская мечта.

Москва, январь 2012

Назад >>