Главная > Выпуск 11-12 (2011/12 - 5771/72) > ЭССЕ, ВОСПОМИНАНИЯ > Лев Бердников (США)

Об авторе

Т Р И    Ц А Р С К И Х   Э С К У Л А П А

(Окончание)

Причина немилости была, однако, совсем в другом. Вот что пишет по этому поводу канцлер А. П. Бестужев: “Г. Саншес обеспокоен тем обстоятельством, которое вовсе не было поводом к его опале. Ея Императорское Величество почитает ученых и покровительствует наукам и искусствам в высшей степени. Но она хочет также, чтобы члены ее Академии были добрыми христианами, а она узнала, что доктор Саншес не принадлежит к числу таковых. И так, сколько мне известно, причиною, по которой он лишился места своего, было его иудейство, а вовсе не какие-либо политические обстоятельства”. В том же духе высказался в письме к Санчесу К. Г. Разумовский: “Она прогневалась на вас не за какой-то проступок или неверность, совершенные непосредственно против Нее. Но Она полагает, что было бы против Ее совести иметь в Своей Академии такого человека, который покинул знамя Иисуса Христа и решился действовать под знаменем Моисея и ветхозаветных пророков”. Почему же покровительствовавшая ранее ученому Елизавета Петровна вдруг, одержимая поистине инквизиторским пылом, обвинила его в отходе от христианства? Историки полагают, что, оказавшись в Париже, доктор сошелся с еврейской общиной города и  посещал синагогу, о чем и донесли русской императрице.

Отчаявшись, Санчес прибегнул к заступничеству известного математика-швейцарца  Л. Эйлера, бывшего членом Петербургской Академии со дня ее основания. “...Ее Императорское Величество, - пишет доктор, - не гневается на меня ни за какой политический промах, но что ее совесть не дозволяет, чтобы я оставался в Академии, когда исповедую иудейскую веру. Я отвечал на это с большой умеренностью, что такое обвинение ложно и есть тем более клевета, что я католической религии, но что я не забочусь опровергнуть это, потому что мне от рождения суждено, чтобы христиане признавали меня за еврея... и сверх того Провидением это предназначено крови, текущей в моих жилах, той самой, которая была и у первых святых церкви и св. апостолов, униженных, преследованных и мученных при жизни, чтимых и поклоняемых после их смерти”. Писано в XVIII веке, а как современно звучит эта отповедь всем юдофобам от религии, кои называют семитов потомками “колена Иудина”. Они почему-то делают вид, что не знают, да и не желают знать, что еврейская кровь текла в жилах не только ветхозаветных пророков, но и первых христиан и евангелистов. Как сказал один остроумец после прочтения Библии: “Тогда все были евреи. Время было такое!” Есть и такой анекдот: одна богомольная русская старушка говорит другой: “Ты знаешь, оказывается Христос-то был еврей!” – “Ну и что, - утешает ее вторая, - Он же нашу веру принял!”...

Ни ходатайство Л. Эйлера, написавшего: “Я сильно сомневаюсь, чтобы подобные удивительные поступки могли содействовать распространению славы Академии наук”, ни явное расположение к Санчесу К. Г. Разумовского положения его не изменили: Елизавета Петровна была непреклонна.

Лишенный пенсии, а потому стесненный в средствах, доктор тем не менее работает во Франции с удвоенной энергией. Он бесплатно лечит бедняков, активно занимается научными изысканиями, ведет оживленную переписку со светилами медицины. В 1750 году он издает на французском языке первую свою большую работу - о происхождении и лечении сифилиса. Книга принесла автору громкую известность и была дважды переведена на немецкий язык. Труд этот почитается классическим и не потерял своего значения и сегодня.

Рационалист по убеждению, Санчес защищал науку и опыты, ратовал за образование светское, освобожденное от церковных пут, настаивал на открытии общедоступных школ. Его трактат по педагогике “Письма об образовании юношества” (1760) одушевлен идеями Просвещения и в ряду произведений Вольтера, Д. Дидро, Ж. .Л. Д’Аламбера, П. Х. Гольбаха, Ж. Л. Л. Бюффона (с которыми доктор был знаком лично) является памятником просветительской мысли. А вот отзыв современника, русского князя Д. А. Голицына, об экономических воззрениях доктора: “Почтенный старец обладает в этом вопросе такими познаниями, что удивляешься их встретить в человеке, столь удаленном всю свою жизнь от управления делами. В разговорах с ним мы исчерпали этот предмет до дна”.

Антонио Рибейро с полным основанием можно назвать энциклопедистом, и дело не только в его широчайшей эрудиции: Санчес писал словарные статьи для знаменитой французской “Энциклопедии”, с которой активно сотрудничал. Имя Антонио Рибейро Санчеса стало почитаться и в Португалии, где после прихода к власти маркиза С. Ж. Помбала (он правил с 1750-1777 гг.) были введены реформы против католической церкви и иезуитов. Фактический диктатор, Помбал насаждал просвещение жесткими авторитарными мерами. В 1773 году он решил проблему, о которой грезил Санчес: отменил все юридические различия между “старыми” и “новыми” христианами, уравняв их в правах. И хотя инквизиция будет окончательно уничтожена только в 1821 году, ее активность во времена правления маркиза существенно снизилась. И симптоматично, что именно  Помбал с его просветительским запалом инициировал печатание трудов Санчеса в Португалии и восстановил его славу. Академия реальных наук в Лиссабоне избрала его своим действительным членом.

Санчес привечал  русских, оказавшихся во Франции, о чем свидетельствовал К. Г. Разумовский в своей докладной записке, поданной в канцелярию Академии наук сразу же после кончины Елизаветы Петровны: “Санше... живучи в Париже, по всегдашнему своему усердию к России, приезжающим туда для приобретения себе в науках и художествах вящего знания россиянам оказывал всякие полезные услуги, коих бывшие в Париже довольно похвалить не могут”. Разумовский предлагал возвратить ему звание и пенсию.

Это стало возможно только при императрице Екатерине II, которая сохранила к  доктору глубокую благодарность. Монархиня распорядилась: “Бывшему наперед сего в здешней службе лейб-медиком, ныне же обретающимся в Париже доктору Санше производить из комнатной суммы пенсиону по тысяче рублев в год, по смерть его, для того, что он меня, за помощью Божию, от смерти спас”.

Санчес и раньше негласно приятельствовал с русскими вельможами, теперь же они стали дружить открыто. Так, граф М. А. Воронцов писал И. И. Шувалову из Берлина в Париж: “Прошу сказать дружеский поклон г. Саншесу”. Это Санчес составил для И. И. Шувалова программу преподавания медицины в Московском университете и записку “О значении науки в деле гражданского и политического развития России”. Тесные контакты поддерживал доктор и с президентом Академии художеств, выдающимся русским педагогом и просветителем И. И. Бецким. Доктор послал ему написанное им наставление и другие материалы для открывшегося в 1764 году Воспитательного дома в Москве. Бецкому же он переслал в Россию для перевода на русский язык свою рукопись трактата о русских банях, впоследствии знаменитого. В России книга была издана дважды: в 1779 и 1791 гг. На титульном листе прижизненного издания  значится: “О парных российских банях, поелику споспешествуют оне укреплению, сохранению и возстановления здравия; cочинения г. Саншеса, бывшаго при дворе ея Имп. Величества славнаго медика...”.

Тема эта была тем более актуальна, что известный оппонент Екатерины II, французский ученый аббат Ж. Шапп д’Ортош в своей книге “Путешествие в Сибирь” (1768) всячески доказывал вред русских бань, и императрица вынуждена была отвечать ему на это в самых резких выражениях. В предисловии к своей книге “славный медик” Санчес пишет: “Искреннее желание мое простирается только для показания превосходства бань российских пред бывшими вдревле у Греков и Римлян и перед находящимися ныне в употреблении у Турков, как для сохранения здоровья, так и для излечения многих болезней”. Между прочим, главное преимущество русской бани он видит в том, что здесь “возобновление паров чинится через всякие пять минут. Сим образом производимый пар расслабляет твердых частей тела, ибо сей пар составлен стихийными частицами огня и воздуха...Он мягчит кожу, а не расслабляет ее...Расширяет орудия дыхания, боевые и другие жилы, оживляет и восстанавливает оные части...”. Далее автор говорит о русских банях как о драгоценнейшем благе, которое может послужить для “крепости и здравия тела” не только у себя на родине, но и в других странах.  Показательно, что Санчес был инициатором устройства во Франции русских бань с парильнями, о которых писал Н.М. Карамзин: “В Париже есть и теплые бани, в которые часто посылают медики больных своих.  Самые лучшие и дорогие называются русскими… паровые или с окуриванием, простые и смешанные”.  И с легкой руки нашего доктора русские бани стали строить в  Германии, Швейцарии, Англии и США. А книга его, переведенная на несколько европейских языков, стала классическим произведением всемирной медицинской литературы и не утратила своего значения и по сей день. 

Антонио Рибейро была отпущена долгая, насыщенная творчеством жизнь. Он скончался в Париже, в тиши своего кабинета 11 сентября 1783 года. Парижская Академия наук посвятила его памяти специальное заседание.

    В бумагах доктора были найдены 28 законченных рукописей, две из которых заслуживают нашего особого внимания: “Размышления об инквизиции. Для моего личного употребления” и “О причинах преследования евреев”. Названия говорят сами за себя: он и под старость был озабочен судьбой своих соплеменников.

В то же время он как-то признался, что смысл жизни видит и в “службе Империи Российской”. И в самом деле,  этой стране были отданы лучшие его годы. Он не только врачевал россиян и помогал им, но и всячески популяризировал на Западе российскую культуру и цивилизацию. А потому Санчеса можно назвать и сыном России, ибо он усердно трудился ей во славу. В 2004 году в Российской Национальной Библиотеке (Петербург) развернулась большая экспозиция, посвященная нашему лейб-медику.

Своим  великим сыном объявляет Санчеса и современная Португалия. Один тамошний поэт посвятил ему комплиментарную оду, где назвал доктора “новым португальским Гиппократом”. И в энциклопедиях этой страны неизменно подчеркиваются его португальские корни. В 1999 году 300-летие со дня рождения Антонио Рибейро Санчеса было торжественно отмечено в Лиссабоне.

Но какой бы стране ни служил Санчес, он был все-таки прежде всего евреем, и только потом “русским”, “португальцем” или “французом”. В нем теплилось бессознательное влечение к иудейству – преклонение перед вечными идеалами добра и любви, завещанными религией Моисея.

Назад >>