Главная > Выпуск 11 (2011/12 - 5771/72) > ТЕАТР > Моти ЛЕРНЕР (Израиль)

Моти ЛЕРНЕР

ОСЕНЬ ДНЕЙ ЕГО…

(Продолжение)

Р е г и н а.   Он играет очень хорошо.
Э ф р а и м.   Поиграет пять минут в день и мнит себя Рубинштейном.
Р е г и н а.   Как она умеет сделать мне больно. Можно подумать, что из-за нас у нее нет детей. Я не уверена, что нам следует то¬ропиться. Сбор урожая начнется через две недели…
Э ф р а и м.   Этот спор мы уже закончили…
Р е г и н а.   Мы прожили здесь тридцать лет, проживем еще год. Ты не видишь, как страдает Александр? Он не собирается продавать плантации цитрусовых, он так просил нас остаться…
Э ф р а и м.   Пусть продает эти чертовы плантации. Пускай! Тридцать лет каторги. Тридцать лет мучений. Погляди, что с тобой стало…
Р е г и н а  (проглатывает обиду).  Он нуждается в помощи. Если мы не останемся, чтобы помочь ему, он, не дай Бог, еще что-нибудь с собой сделает…
Э ф р а и м.   Мы уже видели, что он не способен причинить себе вред…
Р е г и н а.   Я беспокоюсь…
Э ф р а и м.   Мы же решили, что уедем после свадьбы Фани. Это было три года назад. Я хочу отдохнуть от этих мест. Ищу успо¬коения. Увидев Розу, я понял, что со мной стало…
Р е г и н а.   Можно подумать, что там ты будешь сидеть в шезлонге и глядеть на море…
Э ф р а и м.    Полмира пьет чай с нашими лимонами, причмокивая при этом от удовольствия. Теперь и наша очередь…
Р е г и н а.   Самое большое приключение мы уже пережили. И твое приключение с Розой тоже закончилось. И если в этой жизни мы заслужили покой, то найдем его здесь. И, пожалуйста, без причмокиваний…
Э ф р а и м.   О чем ты говоришь? Тридцать лет я о ней даже не вспоминал…
Р е г и н а.   В твоем возрасте уже не расправляют крылья и взмывают ввысь, а мирно живут в доме, где и умрут… (Эфраим раз¬гневан и собирается уходить.) Куда ты?
Э ф р а и м.   Разве ты не слышишь, как собаки лают? Может, лиса за-бралась в кладовую...
Р е г и н а.   Что ни вечер, то лиса? Уже столько лет и тени лисьей не видели. Если к утру мамэ не почувствует себя лучше, то и завтра не уедем. Ты меня слышишь?
Э ф р а и м.   Слышал… (Уходит.)

Картина вторая
Утро. Малкиор сидит в углу двора, ставит заплаты на мешки. Лазарь и Файвель отмывают под краном малярные кисти. Рядом с ними – стремянка.

Л а з а р ь.   Фаня сказала…так  она сказала…
Ф а й в е л ь  (заикаясь).  Она нас прогонит, если не закончим…
Л а з а р ь.   Ей нужны рабочие на сбор урожая…
Замечает Мину, которая вывозит Аделу на прогулку.

М и н а  (Аделе).   Мы с Вами немного погуляем во дворе. Вот и все. Если хотите, я сделаю Вам чаю. И Вам удовольствие, и мне работа. Укутать Вам ноги? (Как бы извиняясь.) Я просто так не пристаю к людям. Меня мама послала. Не бойтесь. Мы со двора не выедем. Может, выпьете чаю или просто воды? Если Вы не велите мне молчать, я проболтаю весь день. Рот мой и во сне молотит. Ну, скажите же что-нибудь. Если они не задержатся здесь из-за того, что Вы молчите, то и мне придется остаться. (Всем присут¬ствующим.) Доброе утро!
М а л к и о р (сердито).  Доброе? Может, для болтунов, но не для молчальников…
М и н а.    Это называется «болтать»? Слышали бы вы меня, когда мне отвечают…
М а л к и о р.    На ее месте я бы язык проглотил.
Ф а й в е л ь  (Мине, заикаясь).  Доброе утро. Наде¬юсь, Вы не заняты нынче ночью…
М и н а.    Что?  Я не понимаю…
Ф а й в е л ь.  Ночи здесь прекрасные. Можно гулять в посадках цитрусовых…
М и н а.    Что?
Л а з а р ь  (подходит к ним).  Он хочет сказать Вам, что сегодня вече¬ром я читаю свои стихи в клубе рабочих…
Ф а й в е л ь (решительно протестует). Нет. Не в клуб. В посадки цитрусовых…
М и н а.    Спасибо. Я не знаю, остаемся ли мы здесь…
Л а з а р ь.   Стоит вам остаться здесь. Здесь вы сможете увидеть, как любовь к земле, к женщине, к поэзии сливаются в тотальном сои¬тии… Объединяются в беспредельном волнении…
Ф а й в е л ь  (Лазарю). Убирайся, прохвост…
Л а з а р ь     (продолжает).

Смиренно полз я по земле пустынной
Сраженный страстию безмолвной
Вас вожделея, как безумный…

Входит Эфраим в дорожной одежде. Лазарь и Файвель торопливо собирают свои инструменты, подхватывают лестницу и исчезают в доме,
Малкиор собирает свои кисти и исчезает.

Э ф р а и м.   Доброе утро, мамэ. Я вижу, Вы встали пораньше, чтобы отправиться в путь. Кто рано встает, тому Бог дает. Верно? (Адела молчит.) Доброе утро, мамэ…
М и н а.    Она не разговаривает, господин…
Э ф р а и м  (повышая голос).  Доброе утро, мамэ!
М и н а.    В Плонске рассказывали, что она много разговаривала, что только из-за ее разговоров вы поднялись и приехали сюда.
Э ф р а и м.   Заметно, что Вы хорошо спали, мамэ. Теперь мы позавтракаем, по¬про¬щаемся с детьми, и в путь. (Адела молчит.) Вы можете молчать еще день, если Вам так хочется. (Мине) Что еще рассказывают о нас в Плонске?
М и н а.    Всякое, господин. Истории… (Улыбается.)
Э ф р а и м.   Слышите, мамэ? Про нас все еще говорят там. Скоро мы сядем в повозку и до самого Тель-Авива будем слушать истории из Плонска. (Мине) Верно?
М и н а.    Рассказывают, что когда господин был маленьким, его до трех лет не отлучали от груди. А потом у мамэ пропало молоко, а он отказывался есть что-либо другое…(Адела удивлена.) И никто понять не мог, почему он не голоден. Пока однажды не увидели его во дворе соседа, под коровой… (Смеется.)
Э ф р а и м.   Так рассказывают в Плонске?
М и н а.    Рассказывают, что господин скакал на лошади, как настоя¬щий какзак, но как-то раз он захотел взобраться на кобылу попа-батюшки…
Э ф р а и м  (улыбается). Верно. На именины царя…
М и н а.    И тут-то кобылка взбеленилась, подпрыгнула раз-другой и подбросила его в воздух…
Э ф р а и м  (смеется). И я влетел в курятник…
М и н а.    И штаны господина лопнули…
Э ф р а и м.   Верно…
М и н а.     И куры набросились на него и стали клевать…
Э ф р а и м  (смеется). Прямо в задницу. (Аделе) Помните? Я потом целый месяц не мог сесть в седло. (Мина и Эфраим смеются. Затем Эфраим снова обра¬щается к Аделе.) Смеяться-то Вы можете, мамэ…
М и н а.  Еще рассказывают, что однажды, когда господин уже учился на доктора, он пошёл помочь семейству цыган, прибывших в местечко с пляшущим медведем …
Э ф р а и м.   Дедушка у них руку сломал.
М и н а.    А на следующий день господин вернулся, а голова его обрита. Наголо. (Хохочет.)
Э ф р а и м.    И обмазанный смолой. Вы помните, мамэ? (Мине) Я поцеловал их дочку. После того, как помог её дедушке, я с ней остался. Они все дрыхнули в своей телеге, а я целовал ее под телегой. За спиной у медведя… (Смеется.) У нее были черные волосы и вот такие глазища. И вот такие губ¬ки. И тут медведь стал рычать, а они и проснулись. (Смеется. К Мине) Я вижу, истории из Плонска все еще презабавны.
М и н а.    Мама рассказывает их всё время…
Э ф р а и м.    Твоя мама?
М и н а.    Да. Она мне много о Вас рассказывала… Что Вы хотели стать врачом…, но мамэ сказала, что… (Замолкает.) Я не должна была…  Папа мой нена¬видел эти истории. Он даже бил ее из-за них. Пока не удрал в Берлин с какой-то певичкой. Говорят, что у меня его глаза. И губы. Я его почти не помню. Я была совсем маленькой…
Мина умолкает. Эфраим оглядывается по сторонам, но не замечает на другом конце двора Малкиора, наблюдающего за про¬исходящим. Эфраим обнимает Мину и целует ее. За спиной у Адели. Мина засты¬вает на месте.
Спустя мгновение он ее отпускает.

Э ф р а и м.   Еще немного, и станет жарко. Стоит поторопиться и отправ-ляться в путь. Ваши чемоданы готовы?
М и н а.    Да, господин…
Э ф р а и м  (Аделе).  Если Вам так хочется молчать, то молчать Вы може¬те и в Тель-Авиве…
Мина направляется к Аделе, но Эфраим снова обнимает ее и целует. Мина не отвечает на его поцелуй, она застыла на месте, дрожит. Во двор входит Регина в рабочей одежде, катит перед собой тачку с навозом. Замечает Эфраима, который в этот самый момент отпускает Мину, замирает в удивлении.

Э ф р а и м (Мине).  Можешь идти. Ступай. (Мина толкает инвалидное кресло в сторону дома. Эфраим, смущенный, остается на месте.)
Р е г и на.  Что она тебе сказала?
Э ф р а и м  (испуганно).  Кто?
Р е г и н а.   Мамэ…
Э ф р а и м.    Я не знаю.
Р е г и н а.    Она говорила?
Э ф р а и м.    Ты почему в рабочем, ведь мы уезжаем…
Р е г и н а.    Вот, собрала навоз на конюшне. Хотела рассыпать его на посадках молодых лимонных деревьев. (Вдруг он пыта¬ется обнять ее, она уворачивается.) Ты рубашку пачкаешь!..
Э ф р а и м  (отпускает ее).  Погляди, что со мной здесь происходит. Еще один день, и я начну глупить, как юный осленок…
Р е г и н а  (вежливо). Если тебе уж так хочется, то можешь ехать. Я никогда не была женщиной требовательной, да и сейчас не настаиваю на том, чтобы держать на привязи в конюшне всякого там осленка…
Э ф р а и м.   Я без тебя не уеду…
Р е г и н а.   Я присмотрю за мамэ и за Александром. Закончим сбор урожая. А если не устроишься в Тель-Авиве, то будет куда вернуться…
Э ф р а и м.   Я без тебя не поеду, Регина…
Р е г и н а.   Почему же? Здесь тебе слишком тесно. Ты тратишь себя по¬на-прасну. Ты ведь собирался сегодня снять помещение под контору, осмотреть участок возле мэрии. Новые репатрианты не приедут, если не приготовить им квартиры. Езжай. А через пару недель и я приеду следом…
Э ф р а и м.   Через пару недель?
Р е г и н а.   Когда здесь во мне не будет нужды. (Собирается уходить, но замечает Лазаря и Файвеля, которые выходят во двор, чтобы набрать воды в ведро из-под извести.) Вы что здесь делаете?
Л а з а р ь.    Мы белим комнату мамэ…
Ф а й в е л ь.   Госпожа Фаня сказала, что…
Р е г и н а.   Никакой побелки, отправляйтесь поливать лимоны.
Изумленный Эфраим смотрит на Регину. Она толкает тачку с навозом, уходит. Лазарь и Файвель выходят вслед за нею. Эфраим остается на месте, погруженный в раздумья. Отирает лицо платочком. Входит Малкиор. Направляется к Эфраиму.

М а л к и о р.    Минуточку, господин. По части мамэ. Лишь старику ведома душа старика, и для старого человека нет лучше места, чем дом родной, и…
Э ф р а и м.   Не сейчас, Малкиор. Не время для мудрости старцев.
Малкиор возвращается на прежнее место и вновь при¬нимается за латание мешков. Тем временем на веранду вы¬хо¬дит Роза, вешает ковер на перила и принимается выбивать его.

Э ф р а и м.   Доброе утро, Роза…
Р о з а.    Прекрасное утро. Не было еще в стране постели, в которой спалось мне слаще, чем в этой.
Э ф р а и м.   Ты – наша гостья. Не должна ты работать. Вам бы лучше подготовиться, ведь мы уже выезжаем…
Р о з а.    Мы не очень – то спешим. Я бы с радостью здесь осталась, поработала несколько дней....
Э ф р а и м.   Здесь?
Р о з а.   И дочка твоя обрадуется. Когда увидит, как я дом убираю, сразу поймет, что без меня ей не обойтись…
Э ф р а и м.   Я могу помочь  вам найти работу и в Тель-Авиве…
Р о з а.  Нам совсем не обязательно жить в городе. Там ведь толпы людей ищут работу…
Э ф р а и м.   Город растёт. Там уже есть три банка и электростанция. Уже начали строить новую больницу …
Р о з а.    Здесь люди более зажиточные. И позволю себе заметить, что мама твоя не обрадуется, увидев, что я еду с вами. Однажды она уже прогнала меня…
Э ф р а и м.   Тридцать лет тому назад, Роза. И она переменилась, и мы уже другие…
Р о з а.    Да. Мы и вправду переменились. Но если ты уж так хочешь помочь, то замолви за меня словечко перед твоей дочкой. Мы уже здесь целый год, но я к тебе не обращалась, пока не припекло. Хочу послать Мину учиться…
Э ф р а и м.   Буду рад помочь, я могу поговорить кое с кем в учительской семинарии…

Далее >>

Назад >>