Главная > Архив выпусков > Выпуск 2 (1997/98-5758) > Театр > Марк РОЗОВСКИЙ

ФОКУСНИК ИЗ ЛЮБЛИНА

По одноименному роману Исаака Башевиса ЗИНГЕРА (США)

(Продолжение)

Э с т е р. На сладкое — цимес* из слив, штрудель* и кофе. Я для те­бя приготовила.

Я ш а. Ну как ее оставишь?.. Моя опора. Преданная. Если б не она, давно бы меня несло, как листик в бурю. (Эстер ставит на стол поднос.) Вот. Как положено. Графин с наливкой. Бокал для благослове­ния. Вино. Соломка. Вазочка с медом. Субботняя хала. Хлебный нож с перламутровой ручкой. Мой дом... Хороший еврейский дом...

Эстер. Как положено.

Яша. Она жена. Я муж. А что это такое?.. Почему она меня любит? Ведь знает, что я веду грешную жизнь. Иногда не знаю, говорю правду или лгу. Лишь Богу известно, как низко я пал. Все поносят меня, а ее жалеют... А она со мной...

Эстер. Ешь, Яшеле, ешь...

Я ш а. Я ем.

Э с т е р. О чем думаешь?

Я ш а. А вот о чем. Каково тебе будет, если я никогда не вернусь. Что ты будешь делать, если я умру в дороге.

Эстер (закрывает ему рот рукой). Ах, Яша, что ты болтаешь?..

Я ш а. Я не болтаю. В жизни всякое случается. Допустим, я полюбил другую и собираюсь уйти от тебя. Что бы ты на это сказала?

Эстер. Так ты влюбился?

Я ш а. Я сказал: допустим.

Эстер. Лучше уж скажи правду.

Яша. А если меня посадят в тюрьму, будешь ждать?.. А вот возьму и уеду в Америку?.. Или заболею... Чахотка!.. Сейчас в Европе очень модная болезнь.

Эстер. Без тебя мне жизни нет.

Яша. А если стану отшельником...

Эстер. Кто? Ты?

Я ш а. Я!.. Затворюсь в каменной темнице — во искупление грехов, как тот праведник из Эйшишек?.. Будешь мне подавать воду и сверлить отверстие в стене?

Эстер (смеясь). Необязательно сидеть в темнице, если хочешь ис­купить грехи.

Яша. Смотря какие...

Эстер. Тогда и я пойду за тобой в темницу.

Яша целует жену. Она отвечает ему тем же, но с большим волнением.

Яша. Разве это жена?.. Это девушка — ведь женщина, которая не рожала и ни разу не беременела, остается навсегда непорочной...

Свет гаснет.

Голос   Эстер. Всемогущий Господь, я в Твоей власти, и все по­мыслы мои принадлежат Тебе... Яша, дай мне святое обещание... Голос Яши. Какое?

Голос Эстер. Не терзать меня больше своими ужасными разго­ворами.

Гол о с Яши. Даю.

Голос Эстер. Вот и хорошо. Как может знать человек свое буду­щее? Все предопределено на небесах.

Свет зажигается. Яша сидит на проволоке.

Яша. Ничего не предопределено. Бог! Эй, Бог!.. Ты где?.. Бог. По­чему молчишь?.. Молчит. Если Бог молчит, никогда не отвечает — для чего тогда с ним разговаривать?.. В Варшаве я купил книжку — там всему есть объяснение. И законам тяготения, и почему у магнита есть северный полюс и южный, и почему одинаковые полюса отталкиваются, а противоположные притягиваются. Почему плавает пароход. Ка­ким образом работает гидравлический пресс, как громоотвод притяги­вает молнию, отчего движется локомотив. Многие годы я ходил по ка­нату и не знал, что такое центр тяжести... А как образуются скалы, уте­сы, пещеры, горы?.. Что такое гравитация?.. Почему магнит притягива­ет железо, а медь... медь не притягивает?! Что есть электричество? От­куда все это взялось — небо, солнце, земля, звезды!.. Откуда, вы мне скажите?.. Не скажете. И еще... Эти ваши байки о непорочном зачатии и триединстве — Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святой, — как можно во все это верить?.. Весь мир участвует в фарсе, ломает комедию. Потому что сговорились или стесняются признаться — не знаю.

Го л о с. А ты знаешь?

Я ш а. Я тоже многого не знаю. Но я многое умею.

Голос. Что же?

Я ш а. Я умею читать с завязанными глазами, например.

Голос. Завяжите ему глаза!

Яше завязывают глаза, дают в руки книгу.

Яша. Как Бог может говорить?.. Если он говорит на идиш, его не по­нимают христиане. Если будет говорить по-французски, англичане оби­дятся. Тора утверждает, что Бог говорит на иврите, но я не слышал. Что же до духов, они существуют, да. Но фокусник не всегда может их вызвать.

Голос. Читай!

Яша. (раскрывает книгу на случайной странице, читает вслепую). «Счастлив человек, который не ходил по совету нечестивых, и на пути грешников не стоял, и в собрании легкомысленных не сидел. Только к Торе Господней влечение его, и Тору Его изучает он днем и но­чью. И будет он, как дерево, посаженное при потоках вод, которое плод свой дает во время свое и чей миг не вянет; и во всем, что он не сдела­ет, преуспеет. Не таковы нечестивые, но как мякина они, которую раз­вевает ветер. Поэтому не устроят нечестивые на суде и грешники — в общине праведников, ибо знает Господь путь праведников, а путь не­честивых сгинет». (Не дочитав, отбрасывает книгу, срывает по­вязку с глаз.) Все, не могу больше. Прости, Эстер. Пора.

Э с т е р . Ты куда, Яша?

Яша. (собираясь в дорогу). Лошадей!

Эстер. Не уезжай... Суббота сегодня.

Яша. Праздники кончились. Начинаются будни. Работать надо.

Эстер. В субботу?.. Работать?!. Яшеле... Ты надолго теперь?

Яша. Не знаю... Прощай! (Уходит. Слышится цоканье копыт. Эстер осталась одна. Собирает со стола.)

Голоса. А куда он, в самом деле?

— Известно куда. В Пяск. К любовнице своей.

— Не к любовнице, а к помощнице.

— К помощнице и любовнице.

Лай собаки. Из темноты выступает Магда.

М а г д а. Мама, он едет. Принимай гостя, мама. Эльжбета. (выходя). Милости просим, пан... (Магде). Только уй­ми Болека, Магда.

Входит Яша. Тотчас из комнаты появляется Болек.

. Б о л е к . Опять этот проклятый жид!..

Эл ьжбета. Болек!..

Болек. Что Болек, что Болек!.. Хотите, чтоб я его с лестницы спус­тил?..

Магда. Только тронь его, попробуй, только тронь... Волос с его го­ловы упадет — и мы оба подохнем с тобой. Ты со мной сойдешь в мо­гилу. Клянусь памятью отца...          

Я ш а. Не ругай брата, Магда. Ведь он сказал правду. Я действитель­но жид. Хочешь выпить?.. (Ставит на канат бутылку.) Небось ни­когда не пил с таким, как я... (Наливает стакан.)

Болек фыркает, кривится, но пьет..

Ну, вот... (Вынимает деньги из бумажника, кидает на стол.) Это вам на жизнь...

Эльжбета. Сыночек...     

Б о л е к. А я тебе кто?

Эльжбета. Болек, молчи. Мы бедные люди, а добрый пан помо­гает бедным... Дзенькуе бардзо*.

Яша (Болеку). А это тебе. На игру в карты. Или в кости. Ты же лю­бишь играть в кости, а?..

Пауза. Болек берет деньги.

Болек. Дзенькуе. (Уходит.)

Магда (раскинув руки, к Яше). Коханый!...

Эльжбета. Гость в доме — Господь в доме. (Стелит им по­стель.) Это сейчас мы никто, а раньше... Конечно, мой покойный муж был всего-навсего кузнецом, но дед ее, магнат Чапинский, владел име­нием с четырьмя тысячами душ и охотился вместе с самими Радзивиллами.

Магда. Зачем ты это рассказываешь, мама?

Эльжбета. Чтоб пан знал, что на самом деле ты высокородная пани. Ну, ложитесь, дети мои... Утром я вас варениками с вишнями угощу. Как пан — любит вареники с вишнями?

Яша. Любит.

Эльжбета. Мой муж, Адам Збарский, их тоже любил... Однажды к нам подъехал экипаж — надо было заменить подкову... И царь, сам русский царь зашел к нам в дом, и я угостила eго варениками с вишня­ми и подала водки.

Магда. В последний раз, мама, ты рассказывала эту историю по-другому.

Эльжбета. Как ты смеешь!.. Позоришь меня перед дорогим маль­чиком. Твоя мать — бедная вдова, да, без денег, без положения в обще­стве. Но чтобы лгать — никогда. Наш род из шляхтичей, и мы... и я... (Шепотом). Подмойся, дочка, расчешись. Вот тебе ночная сорочка... И не забудь положить лаванду под белье...

Магда. Ты просто позабыла, мама...

Эльжбета. Я забыла?.. Вся жизнь перед глазами. Сейчас я больная, мне отрезали одну грудь. (Приподнимает кофту) Не верите?.. Вот шрам. Я уже была на пороге смерти, ксендз дал уже мне отпущение гре­хов, сняли с меня мерку для гроба. Я уже лежала мертвая, надо мной ле­тали духи и призраки... Но тут появился покойный муж: «Ты не должна умереть. У тебя Магдочка на руках». И я ожила. Ой, да вы ложитесь, ло­житесь, дети, я вас заговорила, не слушайте вы меня, старую...

Яша и Магда ложатся в алькове.  Постель качается в воздухе. Скрипач Шмуль, стоя на крыше, играет душещипательную мелодию.

Голоса. И что он нашел в этой Магде?

— Сухая щепка.

— Тощая палка.

— Нечистая кожа в угрях.

— Недаром ее в детстве прозвали «жабой».

— А в юности про нее говорили, что у нее вообще не будет мужчин, ведь у нее даже не было месячных.

— Что за женщина?

— Кожа да кости.

— Но уже восемь лет он с ней.

— Она надевает гимнастическое трико...

— Крутит ногами бочку...

— Делает сальто...

— Подает ему мячики для жонглирования... Она его дрессированная собачка!..

— И он записывает ее в гостиницах как прислугу!..

— Бедная Эстер.

— Несчастная жена у этого артиста.

Эльжбета. Ну и что, что еврей... Зато добрый, такие нынче ред­ки. Жизнь тяжелая у всех. Вот, помню, был невиданно тяжелый мороз. Зима настала так рано, что евреи уже на праздник Кущей были выну­ждены сменить ботинки на валенки... мороз — он для всех мороз, и для евреев тоже. Мороз — он не разбирается, еврей ты или поляк, или еще кто... А тогда люди просто вязли в снегу, по лесам рыскали голодные волки, врывались в деревни и утаскивали детей прямо из колыбельки... Дубы не выдерживали, трещали от мороза, а ведь они не евреи... дубы...

Вваливается пьяный Болек.

Болек. Опять этот проклятый жид у нас!..

Эльжбета. Ну, ну, уймись, Болек... Вы же свояки, родня, в конце концов... Тихо!.. Раз Яша с Магдой, он тебе все равно что брат, даже ближе...

Болек. Брат?.. Он мне брат?

Эльжбета. Как-то раз к нам приехал епископ из Ченстохова. Пом­ню, как сегодня. На голове — красная шапка... Так он говорил: все люди — братья... (Плачет.)

Яша вскакивает с постели. Одевается.

Магда. Уезжаешь? Яша. Дела у меня. Магда. Ну, уезжай.

Назад >