Яков ШЕХТЕР

ЕВРЕЙСКОЕ СЧАСТЬЕ

Ишаягу Райсеру сильно не повезло. Во-первых, он родился евреем. Не специально, так получилось. Спроси его сегодня Высшие Силы: «Шая, кем ты хочешь стать?» - он выбрал бы спокойную участь скандинава. Живи себе в своем фиорде, поглядывай, как солнце тонет между серых скал, да пей холодную финскую водку. Но кто ж его спрашивал?! Бросили ребенка в жестокий мир, наградив рыжей шевелюрой, картавым голосом и солид­ным шнобелем. Вдобавок к такому богатству Г-сподь Б-г произвел Шаю на свет с помощью продавщицы овощного магазина и парикмахера. Если этот факт биографии тоже можно назвать счастьем, примем его за во-вторых. А в-третьих, рождение состоялось в Одессе, в самой середине пятидесятых годов двадцатого столетия, что говорит о многом для умеющих понимать с полуслова.

Рос Шая не хуже других - шлимазл¹ и горлохват. Достать джинсы, ку­пить пластинки, толкнуть туфли... Окажись родители интеллигентнее или город поцентральней - пустил бы Шая свои способности по более благо­пристойному руслу научно-технического прогресса, а то и художественно­го творчества. Но мировые линии пересеклись иначе. Водоворот большой коммерции малого масштаба подхватил тов. Райсера и, протащив через задние ходы московских магазинов, пролеты Гостиного двора и толчею одес­ской барахолки, тихо опустил на скамью подсудимых. Обвинялся он в мел­ком мошенничестве и срок получил скромный, почти символический.

Уже с первых, розовых попыток деловой активности Шае стало обидно за свою национальность. Ведь скольких бед можно было избежать, родись он простым украинцем с типичным лицом или, не про нас будет сказано, молда­ванином. Шая выпирал из любой очереди, не мог затеряться в толпе и момен­тально идентифицировался по национальному признаку. Истинный человек бизнеса должен обладать приятной, но нехарактерной внешностью; разве мо­жет идти речь о серьезном контакте, если вторая сторона громоподобно про­возглашает «шо?» и топает ногами, словно мясник на Привозе?

1 Невезучий, неудачник (идиш).

Но самой большой неудачей своей жизни Шая считал переезд в Израиль. Ай, и зачем ему понадобилась эта болячка, кто теперь может установить? Все поехали, и он поехал. Просто сумасшествие какое-то, и больше ничего!

В Израиле Шая прошел по всем кругам олимовского* ада: подметал ули­цы, работал на стройке, убирал квартиры - и всегда за гроши, позорные, жалкие копейки. Спасало лишь то, что официально он всегда оставался без­работным, и подачка-пособие, совмещаясь с жалкими грошами, вместе составляли средний прожиточный уровень. Тем не менее жизнь пошла на­смарку, причем навсегда, окончательно и бесповоротно. Но именно тогда, на глубине нервного срыва, Шая впервые обнаружил, что у него есть душа.

Он прочитал про нее в газете. Какой-то религиозный деятель, просвещая репатриированную сионизмом публику, длинно разъяснял особенное! еврейской души. Духовность у него затейливо перетекала из Источник прямо в сосуды, но по невидимым каналам.

«О! - подумал Шая, с трудом продравшись через эту сантехнику. Может, и мой нос чего-нибудь да стоит!»

Подумал и немедленно забыл. В битве за хлеб насущный прошло несколько лет. После многих мытарств и невзгод Райсеру наконец повезло • купил магазин. Наверное, столь солидное слово не совсем соответствовало небольшой продуктовой лавочке на стыке Бней-Брака с Рамат-Ганом, но Шая величал ее только таким образом.

«А вот в моем магазине...» - вставлял он к месту и не к месту, особенно] разговаривая с олим первого года обучения.

Дела в лавочке шли из рук вон плохо, доходы с трудом покрывали расходы, и, если бы Шая не надувал каждый месяц налоговое управление, существенно уменьшая сумму оборота, магазинчик пришлось бы просто закрыть.

Прямо через дорогу от лавки начинался Бней-Брак. Этот город никогда не пробуждал теплых чувств в Шаином сердце. Ему не нравились его жители, одетые в черные одежды странного покроя, раздражали их шляпы, пейсы, парики и косынки. Он бы хотел встречаться с ними только в одно месте - у себя в магазине, и то по разные стороны прилавка. Но вот этого почему-то и не происходило. Просто вообще никогда, ни разу. Зато их бесчисленные дети как заводные бегали в магазинчик напротив Шаиного.

Проведя исследование покупательского спроса, походив по Бней-Браку и побеседовав с владельцами тамошних продуктовых лавок, Шая решил перековаться.

- Если искусство требует жертв, то чего можно ждать от торговли?! - объяснил он жене и начал отращивать бороду.

Через несколько недель его магазин заполнился товарами с печатями высшей кошерности*, а голову Шаи увенчала кипа непритязательно черного цвета. На входную дверь он прибил мезузу величиной с половину руки выложив за нее пропасть денег. Теперь в Бней-Браке мезуз такого размера стало две: одна на двери центральной синагоги, а вторая у входа в Шаину лавку.

И что вы думаете - сработало! Доверчивые харидеи* потянулись на приманку, словно мотыльки на пламя. Сначала по мелочи: то, другое, третье, потом вошли во вкус и добрались до четвертого, пятого, шестого... Дела стали лучше, куда как лучше, но все равно были весьма далеки от процветания. И вот тогда Шая решился на поступок. Втайне, конечно, под покровом темноты и на другом конце города. Еще бы, прознай о таком его друзья и знакомые, они бы... впрочем, нет, они бы просто не выдержали. Короче говоря, Шая пошел к раввину.

• -Вот вы говорите: Б-г, - сказал он ему. - А где справедливость? Ведь я держу такие точно товары, одеваюсь как все и даже стал по субботам заглядывать в синагогу. А в результате пшик, на хлеб не хватает. Где ж правда, ребе, где ж истина?
• -Скажи мне, - спросил раввин,-что ты делаешь, когда нет покупателей?
• -Читаю каталоги, изучаю проспекты, заполняю ведомости, - ответил Шая.-Ухо приходится держать востро, иначе недолго и по миру пойти.
• -А чем занят конкурент? Ты обращал внимание?
• -Во-первых, у него почти всегда есть покупатели. Во-вторых, в свободные минуты он читает огромную религиозную книгу. Впрочем, нет, только он успевает ее раскрыть, как сразу же кто-то приходит. Есть же мазаль* у человека, не то что у меня.

Раввин достал с полки увесистый том и передал его Шае:

-  Здесь перевод Торы на русский язык и комментарии к нему. Когда в магазине не будет покупателей, открывай и учи.

• -Ребе! - воскликнул Шая. - Да я ж закончу ее за два дня. Вы б лучше дали толковый совет, как торговать в религиозной обстановке.
• -Это и есть мой совет, - ответил раввин. - Делай, как я сказал, а через месяц приходи снова.

«Нет, они тут все ненормальные, - думал Шая по дороге домой. - Наверное, раньше раввины были умнее. Тоже мне, кардинал Ришелье: я к нему с просьбой о помощи, а он мне религиозную пропаганду».

Однако книжку Шая не выбросил, а принес в магазин и положил на видное место, а через несколько дней, перелистав все проспекты и заполнив ведомо­сти на две недели вперед, достал ее и принялся за чтение. Книга была доволь­но скучной, но вот пояснения к ней оказались лихими. Прямо с первой буквы комментатор заявил, будто мир создан специально и исключительно для ев-реев. Щая заинтересовался и стал читать повнимательней, но пришла покупа­тельница. Вообще день выдался удачным: посетители шли и шли, и Шая, порядком подустав, не добрался даже до конца страницы.

За месяц ему удалось прочитать только первую главу. Удивительное дело - книжка помогла. Покупателей стало гораздо больше, и через месяц Шая отправился на прием к раввину обрадованный и удивленный.

• - Ребе, - спросил он, - объясните простому еврею, что творится с его торговлей? Ведь не может одна книжка так изменить мазаль человека!
• - Нет страшней зрелища для Злого начала, чем еврейская душа над раскрытой Торой, - сказал раввин.-Лишь только завидит - сразу пытается помешать. А как можно помешать тебе, Шая, ты ведь, наверное, не отрываешься от Книги?
• - Конечно, конечно, - с готовностью подтвердил Шая. - Совсем неотрываюсь, только клиенты приходят.
• - Вот потому они и приходят, - улыбнулся раввин. Шая застыл. Несколько секунд он сопоставлял долги и месячную выручку с оставшимся количеством страниц Книги. Потом спросил:
• - Ребе, а у вас найдется еще что-нибудь почитать?
• - Найдется-найдется, - ответил раввин и указал на стену, полностью закрытую книжными полками. - Приходи, когда эту дочитаешь.

Шая вышел на улицу Бней-Брака. Мимо спешили по своим делам сотни людей, одетых в странного покроя одежды. Оставаясь по-прежнему загадочными и чужими, они уже почти не вызывали раздражения.

«Душа, - думал Шая, - душа, и кто бы мог подумать...»

СВИДЕТЕЛЬ

За два перехода дошел Навузардан от границы до стен Святого города. Второй стеной из блестящих щитов окружили вавилоняне Иерусалим. Утром двадцать третьего июня они пронеслись сквозь местечко на запыленных мотоциклах, посверкивая круглыми стеклами очков. Уже на выезде пулеметчик, сидевший в коляске последнего мотоцикла, аккуратно тронул приклад, и школьный учитель Захария осел на землю, теряя привычную строгость осанки.

На следующий день всех собрали на площади. Литовцы ходили по домам и выгоняли тех, кто прятался. Никого не убивали, только били тяжелыми деревянными палками. Немецкий офицер сидел на балконе второго этажа и пил чай. Мы стояли на площади с восьми утра почти до темноты.

Тридцать возов с железными молотами послал Навуходоносор вместе с войском, и все они раскололись о первые ворота Иерусалима. В страхе хотел Навузардан бежать от стен города, но ангел остановил его.

- Разрушай разрушенное, - сказал ангел. - Пришло время сжигать сожженное.

Ударили древком копья в ворота Иерусалима - и упали ворота.

Они вывели из толпы раввина и раздели его на глазах у всех женщин местечка. Свиток Торы расстелили перед ним на земле и приказали на него мочиться. Раввин отказался. Тогда они оскопили его острыми краями старого пергамента. Раввин умер на следующий день там же, на площади, прикрученный к столбу святыми словами.

Утро двадцать третьего тамуза* Навузардан встретил внутри стен Иерусалима. Он убивал и шел, шел и убивал, продвигаясь по улицам города, пока не вступил на Храмовую гору. Когда же увидел кровь пророка Захарии. бурлившую на мраморных плитах пола, спросил у жрецов:

• -Что это?
• -Кровь жертв, - ответили жрецы.
• -Приведите жертвы и зарежьте передо мной, - приказал Навузардан.

Принесли в жертву быков, но не успокоилась кровь.

Около пяти часов вечера офицер встал.

-    Всю жизнь вы водили за нос литовский народ, - сказал он. - Теперь пришло время поработать.

Через два часа литовцы отобрали всех мужчин моложе сорока лет и уве­ли. Остальных отпустили по домам.

-    Вы обманули меня, - сказал Навузардан. - Это не кровь жертв.

• -Мы обманули тебя, - признались жрецы. - Это кровь пророка.

«Возвратитесь к Нему, и Он вернется», - говорил он, но его не слушали.

«Отвратитесь от путей ваших злых и мерзостных деяний ваших», - взывал он, и его убили.

• -Такое злодейство требует отмщения, - усмехнулся Навузардан.

Привели и зарезали два миллиона мудрецов Израиля, но не успокоилась кровь.

Принесли и зарезали два миллиона грудных младенцев, но не успокоилась кровь.

Привели и зарезали два миллиона юношей и девушек, но не успокоилась кровь.

Тогда спросил Навузардан:

-    Захария, Захария, ты хочешь, чтобы я убил всех?

Перестала кипеть кровь, ровной струей хлынула она из храмовых плит. Ручейком зазвенела она, зажурчала, заструилась, ища проход между те­лами.

Через два дня увели оставшихся мужчин. Сказали - тоже на работу. Потом девушек и молодых женщин. Потом стариков, старух и детей. Уцеле­ла лишь моя мать. Ее спрятала Вирга, наложница офицера.

Сегодня в нашем местечке живут только литовцы.

Перед отъездом я предупредил Аушру: в Израиле есть всего две нацио­нальности - евреи и арабы. Она согласилась. Мы поселились в Реховоте, я быстро освоил язык, нашел работу. Уходил рано, возвращался поздно, из­мученный жарой. Аушра училась. Через год она прошла гиюр*. Мы поста­вили хупу*, и тут мою жену словно подменили. Ребеле, который обучал Аушру, предупреждал, что такое возможно. Я не верил. Как могут четыре Деревянные палки и кусок бархата повлиять на наши отношения?

Вскоре выяснилось, что Аушра допустила Закон слишком близко к сердцу. Со своей немецкой педантичностью она принялась исполнять не только его букву, но и все знаки препинания. Наш дом наполнился бесконечными запретами и ограничениями. Мы стали ругаться из-за молочных и мясных чашек, курения в субботу, чистых и нечистых дней. Увы, человек не ценит того, что ему дано, воспринимая счастье только как переход от одного со­стояния к другому.

После развода жизнь потеряла для меня вкус. Ребеле оказался прав: раз­рушение семьи подобно разрушению Храма. Но Аушра думала иначе. Те­перь никто не мешал ей наслаждаться запретами. Она переехала в Бней-Брак и прервала со мной всякую связь.

Лишь иногда, через ее мать в Литве, мне перепадает крупица информации. Я посылаю Вирге деньги, и она всегда отвечает мне открыткой, исписанной крупным почерком крестьянки. В последней сообщалось, что Аушра вышла замуж за ешиботника* и у них родился сын Захария.       1

«Сколь велико искупление за одну погубленную душу, - подумал Навузардан. - Что же будет со мной?»

В страхе оглядел он руки свои, скинул пурпурный плащ полководца, бросил войска и бежал в Галилею. Там он принял гиюр и остаток дней прожил| как праведник. Потомки его, говорит Талмуд, учат Тору в Бней-Браке.

<<Назад к содержанию