Главная > Архив выпусков > Выпуск 5-6 (1) > Проза
АМАЛИЯ КАХАНА-КАРМОН
ЛИТЕРАТУРА - БЕСКОНЕЧНЫЙ ДИАЛОГ
Вместо предисловия
Писательство сродни молитве. Оно движимо тем же стимулом, и цель подобна. Даже сегодня, даже для нерелигиозного израильтянина ивритская проза - это синагога. В литературе повторяется то, что происходит в религиозной жизни. Для евреев молиться за народ важнее, чем за себя. Мы должны думать об общем жребии и общей судьбе. Коллективное «мы» очень важно, а отдельное «я» отступает на задний план.
Литература - это диалог писателя с миром. Мне кажется, что пишущие, по сути своей, немые люди. Если вы спросите меня, кто такой писатель, я отвечу - на мой взгляд, это человек с «другим» зрением, который обнаруживает это свое другое зрение в процессе писания, в творческом акте.
Существует множество причин, побуждающих писать: или что-то мучает, или ты что-то понял и возникает необходимость поделиться этим. Литература - бесконечный диалог, но на бумаге. В основе своей это всегда беседа.
Моя литература началась со школьных сочинений. Я писала их, обдумывала по ночам, переписывала заново - они мучили меня, не давали покоя. А мои одноклассники просто сдавали учителю аккуратно переписанные сочинения и получали оценку. Должна признаться - я изо всех сил сопротивлялась писательству. Лишь бы не стать писателем, избежать этого, и довольно долго мне это удавалось. В юности всех нас занимали одни и те же вопросы: наше призвание, наши влюбленности, наши сложные взаимоотношения с окружающим миром. Теперь я понимаю, что все это время я подсознательно подавляла в себе писательский инстинкт.
А потом я вышла замуж и родила дочку... Я тогда жила в Англии и приехала в Израиль, когда дочке исполнилось шесть месяцев, чтобы показать ее родителям. Приехала на три недели, но мне было так хорошо, что я провела здесь полгода. И был Песах, мы чистили дом, я занималась книгами, доставала их с полок, стирала пыль, и вдруг за книгами обнаружила конверт, в котором были мои записки тех времен, когда я служила в армии. Это не было дневником или связным текстом, просто какие-то мысли, отрывочные записи...
Во время Войны за Независимость я была в ПАЛЬМАХе* медсестрой- единственная девушка среди солдат. Мы взяли Беэр-Шеву в день моего рождения. Это был подарок мне, о котором никто не знал. Я принимала участие и в других операциях, но сейчас - не об этом.
Итак, я прочла найденные отрывки и увидела, что это - рассказ, не столько по форме, сколько по энергии и насыщенности. То, что на самом деле происходило со мной в армии, вовсе не было таким интенсивным, как мой рассказ. Меня это поразило. Так бывает, когда услышишь, казалось, давно забытую песню, и она внезапно пробуждает в памяти все, что происходило много лет назад. Так и случилось со мной.
И я стала писать. Название первого рассказа «Беэр-Шева... Беэр-Шева... Беэр-Шева - столица Негева». Я взяла рассказ с собой в Англию, там написала еще два и послала их родителям, просто так. Мои родители, люди энергичные, передали рассказы своим литературным знакомым, каждый - своим, и получилось так, что эти вещи вышли одновременно в двух разных изданиях. И были очень тепло приняты. Так я стала писать, к великому огорчению моего мужа. Он-то думал, что женился на нормальной женщине - жене, матери и хозяйке, а получилось Бог знает что. Он и сейчас в Англии. Мы разошлись - трудно жить с женой-писателем. Но все-таки прожили вместе двадцать семь лет!
Моя первая книга вышла, когда мы жили в Швейцарии. Затем мы вернулись в Израиль с двумя детьми, третий ребенок родился здесь. От первого рассказа до первой книги прошло восемь лет. Я пишу очень медленно, почти все написанное вычеркиваю, оставляю несколько страниц, а от страницы - несколько слов.
Женская и мужская литература? Я бы не назвала это двумя литературами. Литератур столько, сколько писателей. Но, мне кажется, - в этом делении все-таки что-то есть...
Для меня это как-то связано с иудаизмом.
Синагога разделена: мужчины молятся внизу, они активны, а женщины сидят на галерее и как бы пассивно наблюдают. Мужчины важны и значимы, потому что действуют за весь Израиль, в том числе и за женщин. Если женщина начнет рассказывать о том, что происходит на женской половине, мужчина будет ее слушать снисходительно: все, о чем она говорит, - не заслуживает особого внимания на фоне серьезных мужских дел.
Примерно то же происходило относительно недавно в израильской прозе.
В главном потоке израильской литературы не было места тому, что хотят и могут сказать женщины. Выбор у женщины-писательницы был прежде такой: или писать от лица мужчины, или писать о том, как мужчины видят женщин. Если же они выбирали третье - писать о своих чувствах и переживаниях, это рассматривалось как тривиальные пустяки.
В других странах - в Англии или Франции - есть традиции женской литературы и критерии, по которым она оценивается. Там единые критерии для всей литературы было иначе. С точки зрения синагоги, если ты женщина - у тебя не только иной социальный статус, ты совершенно иное биологическое существо и развиваешься по-другому. Поэтому, наверное, женское восприятие мира имело в нашей стране меньшую ценность.
Сейчас видны перемены. Вдруг все заметили, что женщины-писательницы несут в себе заряд большой эмоциональной и духовной силы, новое, сильное, точное и тонкое видение жизни. Они больше не должны защищаться. Все радикально изменилось.
Перевод с иврита Сергея МАКАРОВА
Назад >
А.КАХАНА-КАРМОН. Неима Сасон пишет стихи. Новелла. Пер. с иврита Я.Лаха
