Главная > Архив выпусков > Выпуск 7-8 (Том 1) > Проза

Наталья МАВЛЕВИЧ

НЕОКОНЧЕННАЯ СЮИТА

Предисловие

Литературная премия Ренодо - одна из самых значительных во Франции. В 2004 году она была присуждена, в нарушение устава, автору, которого уже нет в живых. «Французская сюита», выпущенная в свет издательством «Деноэль», стала настоящей сенсацией. Для этого были три причины. Первая - несомненные художественные достоинства книги. Вторая - поразительная история того, как она была написана, сохранена и опубликована. И третья - трагическая судьба ее автора Ирен Немировски.

Сегодня это имя на устах у всей читающей публики. «Французская сюита», шестьдесят лет словно бы пролежавшая в летаргии, была мгновенно переведена на многие языки (слово «мгновенно» не стоит понимать буквально, когда речь идет о пятисотстраничном томе!), готовится она к изданию и на русском.

К России Ирен Немировски имеет самое непосредственное отношение. Ее отец Леон (Арье) Немировский - крупный банкир, уроженец Елисаветграда (откуда в восьмидесятые годы XIX века покатилась по всей империи волна еврейских погромов), а мать Фанни (Фейга) - одесситка. Сама же Ирен родилась в Киеве в 1903 году. Богатый дом, лучшие учителя, гувернантки, заграничные поездки... Но детство и юность Ирен, сначала в Киеве, затем в Петербурге и Москве, протекали безрадостно. Окруженной роскошью девочке не хватало простой родительской любви. Отец был погружен в дела, мать занята собой. Эта женщина, прожившая сто два года, была одержима настоящей манией: она желала быть вечно молодой, гнала от себя мысли об увядании, не признавала собственного возраста. Взрослеющая дочь была не просто досадной помехой, а постоянным напоминанием о неумолимом времени, а потому мать патологически ее ненавидела. Боль и обида прорываются во многих произведениях романистки. Фанни Немировская - прототип нескольких персонажей, в частности главной героини романа «Иезавель», которая становится причиной смерти дочери, а потом убивает повзрослевшего внука, потому что само его существование выдает ее возраст.

Предоставленная сама себе, от природы наделенная умом и воображением, Ирен много читает (среди ее любимых писателей Толстой, Тургенев, Оскар Уайльд) и с четырнадцати лет начинает писать сама. Когда в 1929 году издатель Бернар Грассе получает по почте рукопись романа «Давид Гольдер», он никак не может поверить, что автор его не зрелый мастер, а молодая женщина двадцати шести лет, для которой французский язык не родной.

К тому времени Немировские уже десять лет жили во Франции. Революция 1917 года застала их в Москве. Долгое время Леон надеялся переждать бурю: сначала в тихом московском домике, потом в Финляндии, в Швеции... Наконец, стало ясно, что о возвращении на родину не может быть и речи, и семья обосновалась в Париже. К счастью, большую часть состояния удачливому банкиру удалось спасти. Ирен поступает в Сорбонну, получает филологический диплом с отличием, у нее появляются первые публикации: сказки, рассказы, небольшая повесть. Жизнь поворачивается к ней лучезарной стороной. Немировские (теперь уже Немировски - на французский лад) вписались в парижское светское общество, у Ирен много новых знакомых, она любит балы, приемы, у нее много друзей и поклонников. В 1926 году она выходит замуж за Мишеля Эпштейна, 1929-й приносит два радостных события: успех романа и рождение старшей дочери Дениз. Младшая, Элибабет, или по-домашнему Бабе, появилась на свет в 1937.

Ирен общается с французскими интеллектуалами, русскими аристократами, однако еврейские корни не отмирают в ее душе. Живя в гуще космополитического Парижа, в среде богатых буржуа, она обдумывает болезненную для себя тему судьбы еврейства в специфическом преломлении. Ее Давид Гольдер, предприимчивый финансист, сын одесского бедняка, переживает взлет и падение. Умирая в бурю на борту грузового парохода, он бормочет что-то на идише, языке своего нищего детства.

За годы юности в душе Ирен скопилось столько горечи, что изображаемые ею евреи-банкиры и их жены, корыстолюбивые, черствые, ловкие, наглые, изувеченные страстью к деньгам, похожи на антисемитские карикатуры, широко распространявшиеся в тридцатые годы не только в нацистской Германии, но и во Франции. Ирен Немировски часто печаталась даже в крайне правом журнале «Грегуар». Однако с не меньшим негодованием будет она в более поздних романах отзываться о беспринципных, циничных, помешанных на прибыли буржуа-французах, немцах, голландцах - неважно...

Несмотря на растущую известность, Ирен, французская писательница, влюбленная во французскую культуру, так и не получила французского гражданства. Антисемитская истерия делалась все более угрожаюшей. В 1939 году, незадолго до начала войны, Ирен, Мишель и девочки принимают крещение. Трудно сказать, было это сделано из чисто прагматических соображений, чтобы ассимилироваться в католической стране и избежать гонений, или свою роль сыграло и искреннее религиозное чувство. Второе не исключено, судя хотя бы по образу самоотверженного молодого католического священника, одного из самых светлых и трагических героев «Французской сюиты», а также по письмам Ирен.

Так или иначе, принадлежность к христианской конфессии не спасает семью Эпштейн-Немировски, как не спасла она ревностного католика-неофита Макса Жакоба, арестованного нацистами прямо на церковной паперти.

В Европе сгущаются тучи.

10 октября 1938 года итальянское издательство «Дженио» просит Альбена Мишеля, французского издателя Немировски, сообщить, является ли она «лицом еврейской нации»: «Согласно итальянскому законодательству, таковым не считается лицо, имеющее хотя бы одного родителя-арийца»¹. 

Спустя год, 20 октября 1939 года, Робер Эменар, зять Альбена Мишеля, к которому перешло руководство издательским домом, пишет Ирен:

«Мы переживаем тревожное время, которое может с часу на час обернуться трагедией. Вы еврейка и русская, и это может навлечь на вас неприятности со стороны не знающих вас людей (хотя таких, учитывая вашу литературную славу, не много). Предосторожность не помешает, и я подумал, что моя рекомендация как издателя могла бы оказаться вам полезной».

Но и самая блестящая рекомендация, подчеркивающая литературные заслуги Ирен, не ограждает ее и ее близких от репрессий. Оккупационные власти не интересуются французской писательницей католичкой Ирен Немировски, для них существенна только ее еврейская кровь.

Из положения о евреях от 4 октября 1940 года:

«Инакоподданные еврейского происхождения могут быть решением местных властей интернированы в особые лагеря, им также может быть предписано место жительства, определенное местной префектурой».

Мишель и Ирен отправляют детей с няней в деревню Исси-л'Эвек, которая после раздела страны оказывается в так называемой свободной зоне. Мишель не имеет права работать. Жизнь семьи зависит теперь от щедрости и порядочности издателя Ирен. Эменар готов продолжать платить ей три тысячи франков в месяц, но, «согласно последнему постановлению профсоюза издателей», не имеет права перечислять деньги на ее счет. Экранизация романов неарийки тоже невозможна. Ирен находит выход: вместо нее, переводы получает давняя компаньонка ее родителей, приглашенная для воспитания девочек, мадемуазель Жюли Дюмон.

Летом 1941 года Ирен с мужем покидают Париж и присоединяются к дочерям. Дениз проходит первое причастие, ходит в коммунальную школу с пришитой на груди ярко-желтой звездой.

Ирен каждое утро уходит работать, выбирает место на природе и пишет. Роман «Осенние огни», биографию Чехова, рассказы, которые «Альбен Мишель» и «Грегуар» печатают под псевдонимами. Но главная работа - «Французская сюита». Из записей Немировски понятно, что она задумала эпопею из пяти частей: «Июньская буря», «Dolce», «Плен» и еще две, к которым пока не было названия. Не было и содержания - оно зависело от того, как развернется война. В истории литературы мало примеров, когда произведение, написанное, что называется, по горячим следам событий, оказывается долговечным и глубоким. Чаще всего это или хроники, очерки, пронзительные рассказы - зарисовки с натуры, или нечто практически-агитационное, иногда вполне доброкачественное и даже благородное, но не имеющее отношения к искусству. Ирен Немировски - редкое исключение. Возможно, это объясняется аналитическим складом ума, рано сложившейся привычкой к размышлению, несколько отстраненной позицией. Наконец, нечастым для женщины эпическим талантом.

Немировски отдавала себе отчет, что ее романы не могут быть опубликованы в ближайшие годы. В отличие от многих, она не обольщалась иллюзией скорой победы. Она лишилась дома, работы, она, как тысячи других матерей военного времени, делала все возможное и невозможное, чтобы дочери не голодали, учились, читали и играли (Мишель написал для девочек таблицу умножения в стихах), но потребность и необходимость писать не уступала по силе материнскому долгу.

Действие романа «Осенние огни» начинается накануне Первой мировой войны. Жизнь растекается тремя огромными потоками: одни воюют и умирают, другие наживаются на войне и жируют, третьи, простые обыватели, перебиваются, пережидают, терпят... «Как будто люди вышли из дому солнечным утром, при легком ветерке, в соломенных шляпах и с солнечными зонтиками, но вдруг погода переменилась, разразилась гроза, полил дождь, и муслиновые оборочки промокли и обвисли».

Это сравнение подходит и для описания первых дней Второй мировой. Ирен Немировски очень трезво оценивает действительность, ее романы имеют выраженное социальное звучание, от которого за полвека нынешние европейские читатели успели поотвыкнуть, а уж русским, принудительно питавшимся всем классово-выдержанным, оно и вовсе набило оскомину. Однако Немировски не грешит ходульной социологией, ее учителя - Бальзак, Толстой, Пруст. История главного героя «Осенних огней» Бернара Жаклена, при всей своей реалистичности, чем-то напоминает «Портрет Дориана Грея» и «Шагреневую кожу». Роман написан в 1941, и действие его тоже заканчивается в 41-м. Бернар вернулся из немецкого плена. Что дальше?..

А дальше Немировски делает небольшой разбег и начинает «Французскую сюиту» с мая сорокового, с той же ноты: гроза и муслиновые оборочки. Растерянные люди покидают столицу. Лишения, голод, бомбежки, первые потери близких «проявляют» людей: модный писатель готов отнять кусок у ребенка, балованный сынок выдерживает бой, респектабельное семейство забывает в панике богатого больного дедушку в гостинице.

Роман недаром называется сюитой. Немировски слышит музыку истории. Она собирается использовать для названия или звучания отдельных частей своей эпопеи музыкальные термины: presto, adagio, andante, con amore. «Иногда играет весь оркестр, иногда одна скрипка, - пишет она в дневнике и признается: - Меня интересует мировая история. Не забыть бы о том, что характеры должны изменяться! Конечно, времени проходит не так уж много. Во всяком случае, первые три части захватывают всего лишь три года. Что касается двух остальных - один Бог знает, сколько все это продлится, и я бы дорого дала, чтобы проникнуть в эту тайну. Но это время настолько насыщенно, люди переживают такие серьезные испытания, что не могут не измениться!»

Симфоническое начало, «Июньская буря», в котором завязывается множество тем (они должны получить развитие в дальнейшем), сменяется лирической частью, dolce (итал. - мягко, нежно) камерным дуэтом молодой француженки и немецкого офицера.

О третьей части, «Плен», Немировски записывает: «Концлагерь. Крещеные евреи ропщут: «Господи, прости нас, как мы прощаем Тебя...»

______________________________________

¹ Здесь и далее цитаты приводятся по приложению к изданию Irene Nemyrovsky, Suite francaise, Paris, Denoel. 2004.

Далее >>

<< Назад к содержанию