Главная > Архив выпусков > Выпуск 9-10 том 1 > Диалог

Лев АННИНСКИЙ

СВЕТИЛЬНИКИ В МОРЕ СВЕТА

Диалог с Амосом ОЗОМ

(окончание)

Михаэль и Мандельштам

А.О. Известный израильский писатель Сами Михаэль рассказал, что в молодости он входил в центральный комитет нелегальной коммунистической партии Ирака: в этом комитете было тринадцать членов — один мусульманин, один христианин и одиннадцать евреев. «Сегодня, –- подчеркнул Сами Михаэль, — я не коммунист, но и того, что я входил некогда в руководящий орган компартии Ирака, я отнюдь не стыжусь». И тут поднимается один из наших «русских» гостей и заявляет: «Я не могу сидеть за одним столом с человеком, который был коммунистом и не стыдится этого. Если я позволю себе сесть с ним рядом, это равносильно тому, что я плюнул бы на могилу Мандельштама». Тогда я попытался утихомирить страсти, представив эту проблему так, как понимаю ее я: разве Мандельштам оказался диссидентом (хотя в его время это слово в России еще не было в ходу) не по тем же самым причинам, какие побудили Сами Михаэля присоединиться к коммунистам? Если бы этим двум людям удалось побеседовать друг с другом хотя бы в течение нескольких минут, они распознали бы друг в друге тот общий потаенный «код», который мгновенно обеспечил бы им  взаимопонимание. Потому что двигали ими одинаковые импульсы, одинаковые побуждения – н е п р и м и р и м о с т ь  к  в л а с т и, п о п и р а ю щ ей  с в о б о д ы .

Л.А. Русский гость, наверное, употребил другое выражение: «я с этим человеком на одной десятине испражняться не сяду». Остальное точно: и про евреев, сражающихся по разные стороны баррикад, и про русских, которые, находясь по одну сторону, самозабвенно дерутся между собой. И двигает русскими один импульс: непримиримость к власти. К любой. И, разумеется, к попирающей свободы тоже.
Надо только заменить «свободы» на единственное число: «свободу», а ещё лучше – на «волю» (волюшку), и получится нечто неповторимо русское.
А всё-таки: если закон выше любой власти, даже Божьей, – то Закон должен быть выше и свободы («свобод» – по-западному)? Или на русских баррикадах еврей действует уже не по Закону, а… по благодати, что ли? Русские «исправители мира» действуют именно по благодати, замешанной хоть на вере, хоть на атеизме.
А еврей? Или у него свой источник энергии (своё право), которым он руководствуется (питается) в окружении  других «языков»?

А.О. Единственный шанс для продолжительного и плодотворного существования еврейской культуры на различных языках — это реальное подключение в определенные периоды к источнику энергии. И пусть не обманывает нас тот факт, что эта «батарея» может довольно долго давать «ток», не имея возможности для подзарядки. Да, мы это наблюдали на своем веку. Россия, например, — самое яркое тому подтверждение. Десятки лет не было никакой связи с источником, но «батарея» все же не разрядилась полностью. Если бы, не приведи Господь, «напряжение» упало бы до нуля, то, скорее всего, не развернулось бы в 60-е годы движение евреев за право репатриироваться в Израиль, не было бы еврейского «самиздата», не было бы и многого другого, о чем мои русскоязычные читатели знают лучше, чем я.

Л.А. Я как русскоязычный читатель поворачиваю эту перспективу на свой лад. Если Россия развалится, если очередная перестройка (переименовка, перекрутка, перетасовка-перетусовка) приведет вообще к утрате понятия единой страны и единой культуры (не приведи Господи), и русская «батарея» разрядится полностью, – хватит ли русским энергии без подзарядки?
Не уверен…
Нам бы жесткую еврейскую выю! А у нас что? Крутое народное тело – и огромная, набитая чужими идеями голова, на тонюсенькой интеллигентской шее  – вот-вот шея переломится.
Горькая правда – недаром и высказал её Горький.

Религиозность или секулярность?

А.О. «Песнь песней» — это религиозное произведение или секулярное? Хасидские притчи и истории — это религиозные произведения или секулярные?
Я даже не уверен, что в данном случае можно оперировать понятием секуляризм, ибо секуляризм обязательно сопряжен с весьма сильными теологическим переживаниями, он «настоен» на теологии и без нее лишен смысла. В противовес христианству, где довольно четко прослеживается линия Богу — Богово, иначе говоря, то, что принадлежит церкви, именно ей и принадлежит, а то, что вне церкви — это секулярность, у нас дело обстоит совершенно по-другому. Почти все существующие у нас тексты в основе своей — это тексты, принадлежащие культуре: они не могут принадлежать церкви, потому что у нас нет церкви. Есть, разумеется, тексты, предназначенные исключительно для богослужения, но сейчас я веду речь не о них…. И четкого водораздела между религиозным и нерелигиозным здесь провести невозможно.

Л.А. А «у нас» (в православии, в католичестве, в протестантизме, – меня в данном случае волнует русское превославие) – у нас и впрямь Богу Богово, кесарю кесарево, а нам, многогрешным – волю грешить и каяться. Как это у Шукшина в романе о Разине – перекрестился, вышел вон из церкви: «Ну, это дело сделано» – и пошёл воевод вешать, детей топить. А если бы у нас было так, как у вас в иудаизме – и церкви нет для отмаливания грехов, и от законнической культуры некуда деться, – куда бы мы, русские, делись с нашей всеотзывчивой душой (отзывчивой в том числе и на подначки нечистого), с нашей непредсказуемостью (когда с колокольни ударят в набат бунташный)?

А.О. Кстати, самого себя я считаю, безусловно, человеком религиозным в самом широком смысле этого слова, и думаю, читатели моих книг ощущают, что в моих произведениях почти всегда присутствует некий мощный метафизический пласт.

Л.А. Кстати, я себя считаю, безусловно, человеком внецерковным (видать, хорошо поработали в моём детстве атеисты-родители). Нынешний поход вчерашних атеистов в церковь со свечками вызывает у меня изжогу. Для меня веру сменить – не  шапку сменить. Утешаюсь тем, что атеизм – тоже религия (с отрицательным богом). О чём современный философ хорошо сказал: «Надо очень сильно любить Бога, чтобы Его отрицать».

А.О. Моя религиозность сосредоточена в той самой точке, где каждый из нас глубинным образом, трансцендентно связан с величайшей тайной Вселенной, с непостижимой сущностью жизни. И каждый понимает, что нам не дано найти рациональный ответ на фундаментальные вопросы бытия, понимает, что лишь шепотом следует говорить перед лицом Великой Тайны. Но нужна ли мне для этого синагога? Нет. 

Л.А. И церковь не нужна. И костёл. И кирха. И мечеть. Но, с другой стороны, как уловишь Тайну, если она растекается, впитывается, прячется?  Нужно же какое-то место, чтобы сосредоточиться и настроиться. И для диалога тоже нужно
м е с то.

А.О. Дошла, к примеру, до меня весть о московском альманахе еврейской культуры «ДИАЛОГ». И я не могу не порадоваться тому, что российское еврейство стремится к диалогу с нами.

Л.А. Вот на страницах этого альманаха я и имею возможность вести с вами диалог, уважаемый Амос Оз.

Это не спор?

А.О. Это отнюдь не спор прагматиков, намеревающихся извлечь из ситуации максимальную пользу, — речь идет о главных ценностях иудаизма, о том, какое место в жизни народа занимают и должны занимать «святые места», о жестоком и невозможном выборе между справедливостью и человеческой жизнью, о том, каков удельный вес «исторического права» в системе общечеловеческих ценностей.
…Я приветствую намерение российского еврейства вести интенсивный диалог с нами и надеюсь, что у каждой из сторон есть желание не только высказать свою точку зрения, но и выслушать противоположную.
Истинная культура — всегда полифонична, ее основа — хор разных, гармонично сливающихся голосов. Верования и  идеи, а не одна-единственная вера и идея. Море света, а не один-единственный светильник.

Л.А. Да! Вопрос только в том, каков будет контекст этих благотворных словообменов. В смысле: какова будет в наступающем времени судьба еврейства на Ближнем Востоке (и в мире, который рвёт эту ближневосточеую землю на части), и какова будет судьба России (и мира, от которого Россия, находясь на стыке миров, зависит смертельно).
Нас ожидает светлое будущее?
Сомневаюсь… Верил я уже в это светлое будущее. Скорее всего, ожидает нас очередная фаза всемирной драмы. Мировая схватка, на этот раз не Запада с Востоком, а Севера с Югом. Севера, ощетинившегося ракетами и таможнями. С Югом, нависающим массами, которые ищут лучшего жизненного пространства и не хотят знать никаких прежних законов и границ.
Так что море света вполне может оказаться заревом пожара, в котором человечество либо сгорит разом и окончательно, либо обгорит так, то станет дотлевать и догнивать – без уточнения конфессий и национальностей.
Вспомнятся ли Б-гу в том море света наши честные светильники?

Назад >