Главная > Архив выпусков > Выпуск 9-10 том 1 > Издательскому проекту "Диалог" 10 лет

Рада ПОЛИЩУК

О «ДИАЛОГЕ» И ДИАЛОГЕ

Размышления. Короткие эссе

*

Пустынным долгим протяжным плачем
Из древних сумерек всех праотцев
Зову и помню – и не могу иначе,
И слышу вечный ответный зов.
Плутают в песках вереницы шагов,
И мечутся слепо следы и следы,
Я с вами иду, чтоб спасти от беды,
От газовых камер, погромов и рвов.
Ищу в просвете меж буквой и словом,
Углами выставленными напоказ,
Страданий смысл, божественный, строгий,
Чтобы принять ваш исход – за вас.

«Когда б вы знали, из какого сора растут стихи…» – писала Анна Ахматова. А у меня на кончике языка – слово «пепел». И когда писала эти стихотворные строки, не могла отделаться от удушливого запаха и тошнотворного сладковатого привкуса, и глаза слезились, и застило все вокруг непроницаемой пеленой, будто уже незрячая бреду на ощупь, силясь попасть в след, чтобы не потеряться в пространстве и во времени.
Чтобы не потерять их.
Из пепла, горя и потерь произрастает стремление всех евреев жить счастливо, строить новую жизнь – на Святой Земле или на заросших густой травой братских могилах без надгробий на месте старого разрушенного Дома.
Из пепла, горя и потерь произрастает стремление всех евреев пережить, изжить Катастрофу, даже тех, кто полагает, что Катастрофа их не коснулась, даже тех, кто отринул от себя память о прошлом своего народа. Или думает, что отринул.
Ибо память неизбывна.
Мы все евреи, покуда мы помним.

*

Известный израильский писатель Амос Оз в своей книге «В яростном свете лазури» пишет: «Нам не нужны новые культурные гетто. Нам нужен диалог, постоянный, напряженный, пусть даже изматывающий душу».
Эти слова можно считать эпиграфом ко всему, о чем пишу последние годы в журналистских материалах, чем занимаюсь, собираюсь и хочу заниматься, как писатель и журналист, родной язык которого – русский, родная кровь – еврейская.
Диалог России и Израиля, диалог культур, литератур, взаимопроникновение, взаимопонимание – для меня это не просто актуальная тема, это очень значимый аспект моей жизни, жизни моих родителей, которых уже нет, жизни новых поколений, в конечном счете – будущего еврейского народа. Для меня очень важно, чтобы не оборвалась серебряная цепочка нашей памяти, которая тянется из далекого вчера наших предков в наше неизведанное завтра. Каждое звено в этой цепи не случайное, связующее, несущее малую крупицу нашей памяти, каждое звено - свидетель и участник нашей истории. Общей памяти нашего народа и общей истории, потому что никто в этом мире не сам по себе.
Может быть поэтому, несмотря на все проблемы и трудности, глобальные и локальные, сугубо личные, с середины 90-х годов прошлого века по сей день все свое время, все силы, нервы, бессонные ночи отдаю изданию альманаха еврейской культуры. Сначала был «Перекресток-Цомет» (1994-95 годы). Затем – «ДИАЛОГ» (с 1996 года по сегодняшний день). Будто миссия, которую кто-то возложил на меня, и не выполнить ее нельзя: «Если не я – кто же?». Это не высокие слова. И мое еврейство – не дань моде, не способ отличиться и внедриться в какие-то структуры, в еврейский истеблишмент.
Мое еврейство – болевая и горделивая точка моего существования от рождения, всю жизнь. И то, что сейчас здесь, в России, можно что-то сделать для развития еврейской культуры, ее распространения, для взаимодействия и взаимообогащения культур России и Израиля – для меня очень серьезно, важно и ответственно.

*

У всех есть мамы и папы, бабушки и дедушки, даже если не пришлось пересечься с ними в пространстве и во времени. Но если проследить все цепочки и собрать их воедино, получается большая родня, семья, мишпаха.
И вроде ты не так одинок.
И можно свалить на кого-нибудь из давних родичей свое упрямство или неистребимый пессимизм. Да что угодно. Я иногда этим пользуюсь: а, мол, это все у меня от прабабушки Ханны, она была известной сумасбродкой. И почему-то хочется быть похожей на нее, и почему-то чувствую свою сопричастность прабабушке и всем ее мужьям, даже тем, кто не был моим прадедом.
И хочется собрать их всех вместе и обо всем подробно поговорить. Чтобы запомнить. Чтобы помнить за них. Потому что пока жива память, мы не одиноки в этом безумном мире.
И пишут писатели странные книжки - мемуары, семейные хроники, повести о жизни. «Детство». «Отрочество». «Детские годы Багрова внука»… «Позавчера и сегодня»… «Мама и папа»… «Кураж»… «Одесские рассказы, или Путаная азбука памяти»…
«Серебряная цепочка» Феликса Розинера из этой же серии книга, последнюю, ранее не опубликованную главу из которой, можно прочитать во втором выпуске «ДИАЛОГА».
«Оживали имена. Оживали лица. Я возвращался к началу своей книги. Или к началу своей жизни? Я ощущал себя в бесконечном пространстве, в котором бегущее время оказывалось мгновением настоящего и мгновением прошлого сразу… И это «сейчас», это «здесь» было точкой, в которой петли времени сводили ушедшее, настоящее и грядущее в одну неразрывную серебряную цепочку…»

*

Часто задаю себе вопрос – почему так получилось, что последние десять лет главным делом моей жизни стало издание альманаха еврейской культуры. Я вроде бы не принимала такого решения, никогда не мечтала стать издателем, и никто меня на эту «должность» не назначал, не выбирал. Как когда-то в детстве – подняла руку и попросила: «Выберите меня старостой, а Софку (подругу) – санитаркой». Руку сейчас не поднимала, но получается, что на «должность» себя назначила. Это так, несомненно, потому что иначе бы писала свою прозу, ведь больше всего на свете хочу писать. А времени катастрофически не хватает ни на что.
Не помню точно, где, я написала как-то: «Главное - писать, все остальное преходяще и не содержит тайны». Подписываюсь под этими словами и сейчас. Для меня писательство - не ремесло, а таинство, высшее переживание в моей жизни.
Тогда почему все-таки «ДИАЛОГ»? - снова выплывает навязчивый вопрос. Есть этому объяснение, конечно есть. Только сформулировать его четко не могу, не все в жизни можно описать простой формулой.
В начале девяностых мало кто верил, что в России может появиться еврейская пресса, не подпольная, самиздатская (честь и хвала тем, кто это делал в 70-е годы и раньше!), а легальная, открытая. Сама мысль об этом казалась абсурдной. Но пришла «перестройка», всколыхнулось национальное самосознание (или очнулось от летаргического сна?), щелкнул какой-то выключатель – и мы стали собирать первый выпуск альманаха еврейской культуры.
Издание альманаха – долгий, трудоемкий, напряженный и практически непрерывный процесс. Творческий, конечно, творческий, и радость дарит, и удовлетворение сулит где-то далеко впереди, за туманной дымкой тревожного ожидания, и озарения случаются, и драгоценные находки. И ответственность огромная – издание международное. Я – издатель и главный редактор и спрятаться мне не за кем. Мы вдвоем – Виктория Полищук, мой соредактор и главный помощник, творческий идеолог нашего издания, и я – отвечаем за все. Но все же самое большое испытание для меня – поиски спонсоров, я мучительно трудно пишу заявки, проекты, официальные письма, финансовые отчеты. Все это не мой жанр. Однако без этого не обойтись, и трачу время, нервы, и борюсь с бессонницей, и, наверное, это у меня получается (недаром же была круглой отличницей в школе).
Да что там – наверное. Получается, конечно, – результат налицо: десять томов «ДИАЛОГА».

*

Я вспоминаю, с каким трепетом взял в руки первый выпуск альманаха мой папа, родившийся в 1908 году в местечке Юстинград, что под Уманью, как прослезился ровесник моего папы еврейский мальчик из города Горки Могилевской губернии Лев Эммануилович Разгон, с какой детской радостью встречал каждый новый выпуск альманаха Семен Израилевич Липкин. «Добилась! Сделала! Молодец! Спасибо!» – говорил он и целовал мне руку. Их гордость за нас придает нам силы в нашем нелегком деле, и мы готовы продолжать его, несмотря ни на какие трудности.
Ведь нам действительно есть чем гордиться. Прежде всего, «ДИАЛОГ» – не журнальчик для легкого быстрого чтения, это издание серьезное, цельное, концептуальное, академического толка (с примечаниями, сносками, комментариями, глоссарием), панорамное – проза, антологические поэтические подборки, эссе и очерки (исторические, философские, культурологические), воспоминания, архивные материалы, театр и о театре, кино и о кино, то есть – разные аспекты еврейской культуры «без национальной зашоренности и местечковости», как написал когда-то Михаил Козаков. Иногда говорят, что это элитарное издание. Не знаю, не очень люблю такое определение. Правильнее сказать – для заинтересованного, вдумчивого, неспешного читателя, которому небезразличны проблемы еврейства и еврейской культуры в контексте мировой культуры. Если взять это за точку отсчета, то можно сказать, что «ДИАЛОГ» отвечает интересам широкого круга читателей.
Евреи, живущие в диаспоре, а советские евреи особенно за годы большевистского правления растеряли многое из своих национальных ощущений, оторвались от языка, традиций, ассимилировались. Исключение составляли единицы. Думаю, что по всей России (на всем постсоветском пространстве) сегодня найдется не слишком много людей, знающих свой язык, еврейскую историю и культуру. Правда, последнее десятилетие можно в этом смысле назвать ренессансом – многие вспомнили или хотят вспомнить и поэтому им интересно все, что происходит в еврейской жизни сегодня, многие, главным образом молодые, изучают и узнают заново язык, историю, литературу – потому что хотят знать. Хотят быть или стать евреями, хотят, не таясь праздновать еврейские праздники, хотят открыто говорить и петь на идише и иврите. Можно сказать, что мы все вместе возвращаемся к истокам. И это прекрасно, хоть и сквозит в этом коллективном возвращении что-то чуточку показное, нарочитое, ажиотажное – все же ренессанс происходит у нас на глазах.
Поэтому мысль о том, что пришло время утолить интерес людей к судьбе мирового еврейства, как бы носилась в воздухе. Правда, наше издание в России в середине девяностых годов прошлого столетия стало первым, и сегодня другого подобного издания нет.

*

Вечный зов праотцев всегда звучит в моей душе. И замирает сердце, и вскипает
кровь, еврейская кровь – от обиды, непонимания, от страшного воспоминания о
пережитой нами Катастрофе, от предчувствия новой возможной беды. Сегодня, в ХХ1 веке, антисемитский плакат «Смерть евреям!» обнаружили не только на Рублевском шоссе в Москве, но и в районе Углича между деревнями Крапивино и Мишутино. Неужели там есть евреи? Или это просто шутка? В самом деле, смешно – евреи в деревне Крапивино. Но почему-то смеяться не хочется. Где оно – хваленное еврейское чувство юмора?
Вопрос на вопросе. И мучительный поиск ответа. У нас в России всегда – мучительный.
Конечно, в детстве все было проще. Я знала, что есть наше – еврейское, тайное,
где все свои, все родственники, и наше – советское, общее, где тоже человек человеку – друг, товарищ и брат. Мне нравилось и то, и другое, и все в моей жизни было прекрасно. Мы любили русскую старину, церкви, иконы, зачитывались «Черными досками» Солоухина. Русская природа, литература, живопись – все родное, свое.
Но оказалось я – не своя, я – чужая, меня не любят за что-то, в чем я не виновата. Я такая родилась, меня этому никто не учил, не призывал быть не такой как все, меня не наказали, как Агасфера, не обрекли на вечное скитание. У меня есть родина – место моего рождения.
А может быть, обрекли?
И потому звучит в моей душе вечный зов. И я слышу беззвучную музыку вокруг себя. Немой диалог. Так проще найти своего. Нашего. Чтобы звучал диалог нашего с нашим.
Наши – русские? или наши – евреи? или наши – те, кто живет в Израиле? или евреи всего мира?
Или все люди мира?

*

«ДИАЛОГ» так мы назвали наш ежегодный российско-израильский литературный альманах, первый номер которого вышел в 1996 году. Каждый выпуск – пятьсот-семьсот страниц текста и несколько десятков авторов – писателей, поэтов, философов, историков, культурологов.
Почему «ДИАЛОГ»? Под обложкой альманаха ведется напряженный разговор, нередко спор – о судьбе еврейского народа, его культуре, искусстве, связях с другими народами. В этом разговоре участвуют не только наши современники, но и выдающиеся умы минувших эпох и столетий. Каждый из них смотрит на одну и ту же проблему с позиции своего времени, в соответствии со своим научным подходом, в зависимости от собственного жизненного опыта. Отсюда острота полемики, сталкивающей проблемы прошлого, настоящего и будущего мирового еврейства.
Хотя в нашем понимании диалог – не яростный спор, доходящий до кулачного боя, а медленный долгий процесс, порою трудный, мучительный, но необходимый нам всем. И задача такого диалога – не победить собеседника, а обменяться опытом, преодолеть непонимание.
«ДИАЛОГ» – это приглашение к диалогу. А диалог – встреча, общение, попытка понять и принять чужие (другие) проблемы, это общая память о прошлом и надежда, устремленная в будущее. Это попытка объединить, объединиться, прислушаться, всмотреться, почувствовать боль друг друга. И радость, и проблемы. Только тогда можно будет сказать: «Я стою на другом берегу, озираю другое пепелище, только в сердце стучит так же…» (Лев Аннинский в диалоге с Амосом Озом в первом выпуске «ДИАЛОГА»).
Только такой диалог – без сомнения путь к тому, чтобы объединиться духовно, насколько это возможно в человеческом сообществе. Нужны терпение и мудрость. И тогда даже самый злейший враг может стать добрым соседом.
Об этом и короткая притча Шмуэля Йосефа Агнона «Из недруга в друга», которой завершается 3-4 выпуск «ДИАЛОГА»: «… С тех пор успокоился ветер, и я стал относиться к нему иначе. Когда он приходит, я выхожу ему навстречу и сажусь на скамью в саду среди деревьев. И он заходит в мой сад, и приносит с собой ароматы гор и долин, и обвевает меня прохладой. Он ведет себя как кающийся грешник, и я не напоминаю ему о его злобных проступках при первых наших встречах. А когда он уходит, прошу его по-соседски заходить ко мне почаще. И мы теперь действительно добрые соседи, и я его даже люблю, и, возможно, он тоже любит меня».
Образец мудрости, всепрощения, истинной, а не показной любви к ближнему, которого, казалось, полюбить невозможно. Как часто нам кажется – невозможно! И стоим на краю большой беды, над пропастью, из последних сил удерживая равновесие. Надо попытаться перешагнуть невозможность, сделать шаг навстречу, сначала – хоть один шаг. Иначе спасение не придет никогда.
Вот для чего и почему родился альманах «ДИАЛОГ». Вот почему, мне кажется, для всех для нас очень важно его продолжение.

*

И еще: « ДИАЛОГ» – это открытое окно в мир израильской ивритоязычной литературы. «ДИАЛОГ» – наверное, первое издание в России, в котором из номера в номер печатаются проза, поэзия, эссеистика, философские и исторические очерки, театральные пьесы израильских ивритоязычных авторов. Открытие израильской литературы российскому читателю – одна из главных задач «ДИАЛОГА».
Из наиболее заметных публикаций я бы назвала подборку, посвященную памяти Иегуды Амихая, выдающегося израильского поэта, ушедшего из жизни в последний год ХХ столетия (выпуск 3-4); в рубрике «Судьба поэта в зеркале эпохи» - об известном поэте трагической судьбы Рахели (Рахель Блувштейн), публикация замечательного переводчика израильтянина Виктора Радуцкого (выпуск 5-6); переводы с иврита из современной израильской поэзии – поэты Давид Авидан, Рони Сомек, Моше Бен-Шауль, Меир Визельтир (выпуск 1) и еще одиннадцать израильских поэтов, из антологии, составленной по страницам журнала «77», о которой его главный редактор, известный израильский поэт Яков Бессер написал: «…в антологию вошли поэты разных политических взглядов, неверующие и религиозные, левые и правые, жители городов, кибуцев и поселков. Никаких преград, только то, что стих говорит стиху. И поколение поэтов другому поколению» (составитель и переводчик Керен Климовски, выпуск 7-8); рассказы Аарона Апельфельда, Йорама Канюка, Шуламит Лапид, Шамая Голана, Амалии Кахана-Кармон, Цруи Шалев, Аарона Мегеда, Орли Кастель-Блюм; эссе Амоса Оза, Бен-Циона Томера, А. Б. Иехошуа, Хамутали Бар-Йосеф, Т. Карми, Меира Шалева, Дана Цалки; пьеса Йосефа Бар-Йосефа (выпуск 3-4) и скетчи Ханоха Левина (выпуск 7-8).
Всего в десяти выпусках «ДИАЛОГА» опубликовано сто пятьдесят четыре израильских автора, из них восемьдесят два ивритоязычных. Для меня это не бухгалтерский отчет, сопровождаемый сухим треском арифмометра, это песня нашей радости, нашей победы. Ведь в 1996 году, когда мы начинали, израильская литература была для нас – терра-инкогнита, чистое поле. И не только для нас. Я не говорю, разумеется, о специалистах по ивритской литературе.
Нельзя говорить «Эйн тарбут Баарэц» – «Нет культуры в Израиле», не видя образцы этой культуры в оригинале. И я пошла учить иврит, прекрасный удивительный язык праотцев, будоражащий душу и память (прапамять?). И мы стали искать и находить переводы с иврита, а позднее и заказывать. Мы узнали и запомнили красивые имена израильских писателей, известных всему миру и совсем молодых, дебютантов (раздел «Их век – ХХ1»; выпуски 3-4, 5-6). Мы познакомились с ними, а кое с кем подружились, переписываемся, обмениваемся литературными текстами, мнениями и впечатлениями.

 Далее >

Назад >