Главная > Архив выпусков > Выпуск 9-10 том 2 > Театр

Лена ПОПОВА

ТЕАТР НА ОБОЧИНЕ

Краткий обзор публикаций альманаха «ДИАЛОГ» в разделе "Театр"

(продолжение)

2. ЕВРЕЙСКАЯ ДРАМАТУРГИЯ НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Альманах «ДИАЛОГ» ломает устоявшиеся стереотипы и берётся печатать драматургию в переводах с иврита и в оригиналах, то есть на русском языке написанную, в то время как большинство литературных альманахов не утруждают себя подобным занятием и вообще избегают подобных публикаций.
Об одном из выдающихся актёров Московского государственного еврейского камерного театра Соломоне Михайловиче Михоэлсе1 повествуют сразу две русскоязычные пьесы в 3-4 выпуске «ДИАЛОГА»: «Поющий Михоэлс» Марка Розовского и «Играй, Михоэлс!» Якова Кумока.

Летом 2004 года в театрально-концертном комплексе «Биньяней А-Ума» в Иерусалиме состоялся спектакль московского театра «У Никитских ворот» - «Поющий Михоэлс». Автор сценария и исполнитель всего спектакля – руководитель театра "У Никитских ворот" народный артист России Марк Розовский. Это классическая литературно-музыкальная постановка о судьбе Соломона Михоэлса и всего советского еврейства по стихам Осипа Мандельштама, Юрия Ряшенцева, Юза Алешковского, Марка Розовского, а также идишского поэта Моисея Тейпа (в переводе с идиша Юнны Мориц).

Поэма-оратория для хора, солистов и оркестра «Поющий Михоэлс» Марка Розовского посвящена знаменитому актёру, его жизни и творчеству, его окружению и трагической гибели. Здесь мы видим легко читаемые рифмованные строфы, порой смешные и забавные, но с тягостным подтекстом, вперемешку с документальными материалами, отрывками речей и бесед самого Михоэлса. В дополнение к основному содержанию поэмы, текст нагружен красивыми деталями. Например, молния, которую маленький Соломон воспринимал как трещину в небе, и через которую он пытался хоть на мгновение разглядеть Б-га, восседающего на небе.

Рассуждая над страницами Шекспира, Михоэлс восклицает: «Я ранен в мозг» – это точно про меня самого…». А на заявление о том, что Соломон является «продуктом системы», он отвечает: «Я продукт, но не товар!», подчёркивая свою не продажность.

Кроме того, текст изобилует забавными перефразами: «Тише идиш – дальше будешь!» – когда речь идёт о забвении родного языка, или «Буря мглою многих кроет, // А могла бы и не крыть». Без комментариев.

Вообще Розовский в своей пьесе категорически беспощаден к тогдашней власти.

Но более всего меня поразила мелодекламация «Праведник», представляющая собой монолог повешенного нацистами человека, который укрывал еврейского мальчика, тайком читающего Лобачевского и Достоевского в пустой школьной библиотеке. Вот небольшой кусочек из этого монолога:

Меня зовут Алексей Дмитриевич Суздалев. Я директор школы № 9 в Смоленске. 53 года. Люблю учеников. Особенно любознательных. На шее надпись: «Они укрывали евреев». Я болтаюсь третий слева на площади Ленина… Помнишь виселицы в Смоленске?

Никогда слово о нацистских зверствах не станет пустым или ненужным. Всегда оно будет волновать и приводить в ужас человеческие сердца.

В начале поэмы, когда обсуждается проблема ассимиляции, а точнее ее невозможности, мы слышим партию хора:

Не отрекайся от народа своего.
Народ твой избран… только и всего!

А заканчивается поэма, уже после Катастрофы, сталинских репрессий и похорон Михоэлса, светлыми словами звенящей надежды:

Я верю: через век, а может, через год
Все переменится – и мы об этом знаем!
И как неубиваем мой народ,
Так я, как мой народ, неубиваем!
Еще придут другие времена!

Пьеса «Играй, Михоэлс!» написана Яковом Кумоком по воспоминаниям личных бесед драматурга с художником-оформителем еврейской театральной студии Александром Григорьевичем Тышлером2, и ему же посвящена. Здесь мы застаём и кусочек беззаботной жизни Михоэлса – актёра еврейской студии под руководством Алексея Михайловича Грановского (Азарха), и период, когда он становится руководителем Московского еврейского театра после эмиграции Азарха, и военное положение в Москве, и эвакуацию в Ташкент,  и гибель артиста, о которой рассказывает его жена – Антонина Павловна Потоцкая, тихо спивающаяся в Москве после всего пережитого. Реальные события в пьесе переплетаются с домыслами и фантазией драматурга.

Пьеса грустная, местами абсурдная, но всегда трогательная и проникновенная. Своеобразный театр о театре,  о еврейской сцене в Москве, где еврейские актёры ставят «Короля Лира» на идише и спорят на репетициях, был ли Шекспир евреем.

Михоэлс, из последних сил сохраняя спокойствие, терпеливо растолковывает своим актёрам: «Король Лир не еврей. «Король Лир» не еврейская пьеса. Шекспир не еврей. И вообще на свете живут не только евреи».

В конце пьесы, когда прохожий утверждает, что никакого еврейского театра в Москве отродясь не было, бывший работник этого театра, стоя на ступенях  служебного входа, восклицает: «Почему не любят евреев? Пропал мой народ… Совсем пропал... Гитлер убивал… теперь эти…». А Потоцкая отвечает:

Нет, не пропал! Что ты, Чечик! Нет! В этот день все наши собираются вместе <…>. Я уверена. У кого-то дырка в затылке, у кого-то во лбу. Кто-то задохнулся в петле, а кто-то умер от тоски. Но в этот день… каждый год… в эту ночь! Они вместе на крыше! Всмотрись, они там!

И читатель вместе с персонажами, задрав голову, всматривается в воображаемую крышу Московского еврейского театра, и мерещатся ему призраки – еврейские актёры, которые когда-то были вознаграждены овациями зрителей, и которых больше нет. Они пришли в этот день помянуть великого бессмертного артиста Соломона Михоэлса. И Потоцкая, а вслед за ней и Чечик вместе с читателями восклицают: «Играй, Михоэлс!».

О мире европейского еврейства, превращённого в огромное кладбище, о беззаветной любви к театру, о бесстрашии и героизме евреев Вильнюсского гетто – обо всём этом рассказ Григория Кановича «В антракте – смерть», который напечатан во втором выпуске «ДИАЛОГА». Рассказ предваряет небольшой очерк Софии Вишневской «На деревню дедушке», названный так с отсылкой на место проживания литовского писателя в Израиле – городок Кфар Саба. Это послание адресовано не одному человеку, но каждому живому сердцу, которое ещё способно чувствовать чужую боль.

При чтения рассказа единственная слеза самой Златы, слеза, в которой «уместились все неутоленные печали, все несбывшиеся надежды, вся горечь долгих и напрасных ожиданий» капает и из глаз читателя, Златы – той самой еврейской женщины, потерявшей мужа Менаше и двоих деток. Той самой Златы, которая, уронив слезу, «ушла по воздуху к Менаше» – повесилась на чулочных изделиях фабрики «Спарта» в коммунальном литовском клозете.

Размышления молодого беззаботного парня, который взрослеет буквально на глазах, осознавая, по какой земле, удобренной человеческой кровью, он ходит и каким воздухом, пропитанным прахом рано ушедших, дышит – переплетаются с трагедией восточноевропейского еврейства, когда, зная об облаве, вильнюсские актёры еврейского театра спокойно доигрывают первый акт вместо того, чтобы хотя бы попытаться спастись. Первый акт закончен. Занавес. Антракт. Второго акта не будет. И никогда больше актёры не выйдут на любимую сцену, и Менаше не устроится поудобнее в своей суфлёрской будке, и зрители больше не вызовут труппу на бис.

Очень красивый язык, завораживающие образы, витиеватые фразы. Страшный контекст – окропленные кровью, зарастающие «застенчивой послевоенной травой» овраги в Понарах. Светлой памяти актёров и сотрудников театра Вильнюсского гетто посвящается.

Вторая пьеса Марка Розовского, напечатанная в «ДИАЛОГЕ», «Фокусник из Люблина» продолжает наш обзор еврейской драматургии Альманаха на русском языке.  Пьеса написана по известному одноимённому роману лауреата Нобелевской премии по литературе 1978 года Исаака Башевиса Зингера (1904-1991). Тема несчастного человека, запутавшегося в женщинах, который заставляет людей беззаботно смеяться его фокусам, в то время как сам он напряженно ищет утраченный смысл собственной жизни.

Фокусник Яша собирается уехать из Польши с любовницей Эмилией и её четырнадцатилетней дочерью в Америку и начать там новую жизнь. Но он не знает, как оставить жену Эстер и напарницу Магду, с которой тоже состоит в интимных отношениях, ведь её мать будет сильно переживать. Яша рассуждает так: «Я должен достать деньги, чтобы расплатиться до отъезда». Жена Эстер отзывается эхом, словно не понимая о чём речь: «Расплатиться». И следом негодует Магда: «Расплатиться. Понимаешь? Расплатиться». Деньги решают всё, и фокусник Яша хочет просто откупиться от влюблённых в него женщин, с которыми когда-то связал свою судьбу.

Но всё ли решают деньги? Всё ли можно купить? И ещё интереснее: всё ли можно продать?

«Репатрианты» – одноактная пьеса Любови Кутузовой, тема которой многим русскоязычным евреям, так или иначе, близка: это и бесконечное приспосабливание к новой жизни в милитаризованной стране, и празднование русских праздников на Земле Обетованной, и, наконец, активное использование русита – русского языка вперемешку с ивритскими словами, но в русском склонении, спряжении и других формах русского языка.

Феномен русита, кстати говоря, Кутузовой удалось передать замечательно: «звонил с таханы мерказит (центральный автовокзал)», «я на тремпах (автостопом) три часа добирался», «наш хаяль (солдат), наш защитник», «перед шмирой (вахта, дежурство)», «давайте на мерпесете (балкон)» и т.д. Именно такая речь и слышится на израильских улочках из уст новых репатриантов (алимов) и выглядит вполне натурально и порой – даже естественно. Никто же не станет говорить: «Я на центральном автобусном вокзале», вместо – «Я на Тахане», да и, скорее всего, не поймут, где это.

Странным предстаёт застолье по случаю девятнадцатилетия русского эмигранта, а ныне израильского солдата Вовочки, который проклинает армию и родителей, не умеющих выслушать и понять сына. Вовочка умышленно режет себе руку ножиком  во время дежурства на сторожевой вышке в Негеве и рассуждает сначала об армии, где он якобы защищает родину, хотя «родина там, где ты родился!», затем – об отце, который на обещания сына покончить собой в армии, восклицает: «Владимир! Прекрати! У нас гости!». Всё это невесёлое застолье приправлено невежеством тёти Хеси, которая постоянно задаёт глупые вопросы, а недавно побывала в церкви, в Храме гроба Господня, и сфотографировалась около самого Христа – «так красиво». Отец Вовочки обвиняет жену в непутёвом воспитании сына, подкрепляя свои доводы тем, что она русская и «не достойна дышать нашим воздухом». И когда в конце пьесы как апофеоз взрывается бойлер и размякший гипсовый потолок падает на пол, тетя Хеся кричит: «Машенька, спасай пирог! Никто ж ещё его не покушал! Я так старалась…».

3. ИВРИТСКАЯ ДРАМАТУРГИЯ СОВРЕМЕННОГО ИЗРАИЛЯ  В ПЕРЕВОДАХ

Короткие скетчи скандально известного современного израильского драматурга Ханоха Левина (1943-1999) напечатаны в 7-8 выпуске «ДИАЛОГА» в переводах автора этого очерка.

Скетчи печатаются на русском языке впервые, хотя Левина уже начинают активно переводить на русский язык и даже ставят в российских театрах. Например, в 2001 году, спустя два года после кончины драматурга, в Театре на Литейном в городе Санкт-Петербурге состоялась премьера спектакля «Потерянные в звёздах. Lost in the Stars» по его пьесе «Торговцы резиной» в переводе Валентина Красногорова (Файнберга). А в марте 2005 в Польше состоялась премьера спектакля по произведению «Крум» (реж. Кшиштоф Варликовский). В 2004 году вышел первый, хоть и небольшой, сборник Ханоха Левина на русском языке3.

Между прочим, постановка «Потерянные в звездах» в Театре на Литейном получила в 2001 году высшую театральную премию России «Золотую маску». Разумеется, это заслуга не только режиссёрской и актёрской работы, но и самого драматурга. Тогда же на встрече со зрителями в Израильском культурном центре заместитель мэра города Хайфа, по совместительству переводчик пьесы, Валентин Красногоров высказался о спектакле так: «Между нами говоря, израильская драматургия не блещет именами. Но вот Ханох Левин – драматург от Бога: он создал свой театр, ни на что не похожий. Кроме того, он парадоксален и остроумен. Этим Ханох Левин и привлёк меня. Кстати, пьеса «Продавцы резины» – первая и последняя, которую я перевел! Что касается спектакля, то, честно говоря, он мне не нравится. Левин режет как ножом по маслу. Постановка в Театре на Литейном, безусловно, талантливая, но скучная, затянутая и чересчур изысканная. Зрители разделились за и против Левина. Поклонники говорили, что это новое слово в искусстве, а противники кричали: мол, спектакль грязный, грубый, гнусный и бесстыдный»4.

Что касается Левина в «ДИАЛОГЕ», то здесь забавные скетчи про закадычных  друзей Чопика и Афчика предваряет весьма подробная статья, рассказывающая о жизни гениального драматурга и анализирующая переведенные драматургические скетчи. Израильскую литературу читать без подробного комментария для русскоязычного читателя почти немыслимо, так же, как, к примеру, листать несравненного «Улисса» Джеймса Джойса без толстенного комментария Сергея Хоружего. Слишком много непонятных отсылок и кодов, без которых литература теряет свою суть. Конечно, для начитанного и сверх образованного читателя, быть может, подобного рода комментарии и необязательны, но уж, в любом случае, не будут лишними.

Левин ярко появился на театральных подмостках Израиля конца 60-х – начала 70-х годов, неожиданно взбудоражив всех и вся резкой политической сатирой, но быстро переориентировался на более легкие и незамысловатые сюжеты. Его театр абсурден, его смех зол, взгляд его вездесущ – он умудряется заглянуть повсюду и увидеть все пороки и недостатки израильского общества, не стесняясь, выставляя сию красу в ослепительном свете рампы, когда, кажется, даже в идеальной картинке найдутся недочёты, что уж говорить о нарочитом выпячивании… нет, не достоинств, как раз недостатков.

Левин безжалостен в своих скетчах. Часто мы узнаём в них себя, часто – своего соседа или лучшего друга с совсем не лучшей стороны. Но ведь отрицательная реакция на подобного рода вещи в виде негодования доказывает нашу слабость и безысходность, почти безоговорочное поражение. А если принять как факт и озвучить проблему – то можно сделать первый шаг к избавлению от порока. Именно этого и добивался драматург. Он отнюдь не ставил своей непосредственной задачей осмеяние человека как таковое. Он хотел исправить общество, сделать его более красивым, более благородным, более честным, более справедливым и более щедрым.

Конечно, несколькими маленькими скетчами трудно показать всё разнообразное и богатое наследие, оставленное Ханохом Левином, которого сравнивают то с Ионеско, то с Хармсом. Но ведь даже небольшая публикация дает мощный импульс для дальнейшего самообразования.

Нелепые похождения смешных, глуповатых, вечно поучающих друг друга Чопика и Афчика  просто не могут не заставить читателя улыбнуться. Это и есть смелый образ нового израильтянина, не отягощенного интеллектом и высокими устремлениями, а наоборот – предельно приземленного, зацикленного на себе и озабоченного поисками интима, денег и вкусной еды. К сожалению, это правда. И к ещё большему сожалению, правда универсальная, применимая не только к еврею, проживающему на Земле Обетованной, но и ко многим и многим людям, живущим в самых разных уголках планеты Земля, не зависимо от национальности и вероисповедания.
О безумном страхе перед неминуемой смертью повествует скетч-монолог «Время». Есть ли оно вообще, это время? Или опять очередная иллюзия? А если даже и есть, то, сколько отведено каждому из нас? Для чего? Эти вопросы, так или иначе, задаёт себе каждый человек на определённом этапе жизненного пути. Всё ли суета сует, или есть таки надежда на сокрытый, и, быть может, даже сакральный смысл?

И последний скетч «Тетя Фейга, или еще раз о критике», где драматург затрагивает непростую тему человеческих стандартов и норм, и то, насколько эти стандарты порой не соответствуют окружающей действительности, или наоборот – действительность не соответствует идеальным установкам? Даже не знаю, какая из зол меньше.

«Странным образом этот глупый фарс наводит на размышления5», – кажется, Яша из пьесы «Фокусник из Люблина» Марка Розовского говорит именно про творчество Ханоха Левина. Поразительно, настолько слова люблинского штукаря, сказанные на языке идиш в Польше, перекликаются с ивритоязычными пьесами современного израильского драматурга в Тель-Авиве, – нет, даже не вступая с ними в диалог, скорее подпевая в унисон.

Примечания:

< Вернуться - Далее >

Назад к содержанию >