Главная > Архив выпусков > Выпуск 9-10 том 2 > Театр
Савийон ЛИБРЕХТ
Я ПО-КИТАЙСКИ С ТОБОЙ ГОВОРЮ...
Фрагмент песы
(продолжение)
У Каролы по телу побежали мурашки.
К а р о л а: Какие драгоценности?
М а р т а: Которые они у тебя искали... (Пауза.) Ты не помнишь, где они искали у тебя драгоценности?
К а р о л а: Когда?
М а р т а: В гетто.
Марта быстро подходит к Кароле, приставив к ней нож в области паха. Карола вопит, пристально смотрит на нож.
К а р о л а: Ты с ума сошла, Марта?
М а р т а: Я все видела. Где они искали. И как они искали, и как они рвали тебя на части...
Карола: Я ничего не помню...
Марта: Твое тело помнит.
Карола: После войны я начала наново все свои воспоминания.
Марта стоит с наставленным ножом, и Карола отступает. Марта возвращается к столу.
М а р т а: Есть вещи, которые нельзя начать с начала: дедушка Мендель и бабушка, дедушка Срулик и бабушка, дядя Ицхак, дядя Шломо, тетя Шейдл и Маня, и Давид, и маленький Срулик, Яаков, Рейзеле...
К а р о л а: Я никого из них не помню...
М а р т а: Ты отлично помнишь. Ты только пользуешься мертвыми, когда тебе это удобно. Ты слабая. И не устраивай мне героических представлений.
К а р о л а: Если бы я была героиней, я бы бросилась на электрический забор.
Входят Аврам и Миреле. На Миреле - военная форма с офицерскими погонами, она выглядит разгневанной. Аврам несет ее рюкзак.
К а р о л а (отдает честь): Здравия желаю, мой генерал!
Аврам подходит к буфету, достает бутылку, четыре бокала, разливает вино.
М а р т а: Как было?
М и р е л е: Сам начальник Генштаба Армии Обороны Израиля спросил меня, почему ты не приехала.
М а р т а: Что, начальник Генштаба был там?
М и р е л е: Нет. Но если бы он был, то уж спросил бы непременно.
М а р т а: Ты на меня сердишься?
М и р е л е: Только мать, которая умерла, не присутствовала сегодня среди всех матерей.
Марта (Авраму): Ты не рассказал ей?
М и р е л е: О чем ему рассказывать? Что тебе важнее наводить чистоту в доме?
М а р т а (Авраму, с гневом): Почему ты ей не объяснишь?
А в р а м (поднимая бокал): Минутку. Прежде всего, от своего имени и от имени мамы я поднимаю бокал в честь нашей Армии Обороны, в честь нашего офицера, отличницы службы - младшего лейтенанта Мириам Вайсбергер. И я бы хотел произ¬нести небольшую речь в честь Миреле: для того, кто был там, куда мордовороты Гитлера...
Карола: Поздравляю. Гитлер прибыл.
А в р а м (не обращая внимания на Каролу): ... и чувствовал себя маленьким и слабым, как муравей, и видел, что сделали евреям, не сумевшим сберечь своих детей - а теперь я вижу военнослужащую нашей Армии Обороны, и эта военнослужащая, сегодня ставшая офицером, младшим лейтенантом, она, по случаю, моя родная дочка - все это очень-очень волнует меня. Я чувствую, что все мое тело - это мешок, разбухший от слез, и я вовсе не стыжусь сказать это! Лехаим!
М а р т а (взволнованная речью Аврама): Лехаим! Папа прав. Это действительно нечто такое, от чего может радоваться сердце.
К а р о л а: Марта! У тебя случайно вышли два хороших слова!
А в р а м: Тогда выпьем и в честь этого. Но, прежде всего, от всей души ─ за здоровье нашей мамы. Чтобы она вернулась побыстрее из больницы с отличными результатами.
Воцаряется тишина.
К а р о л а: Какая больница?
М а р т а: Я ложусь на два дня. Анализы и, может быть, операция.
К а р о л а: Из-за болей в животе?
М а р т а: Нельзя больше откладывать.
М и р е л е: Из-за этого ты не приехала?
М а р т а: Да. Делала снимок, привела в порядок бумаги.
М и р е л е: Не могла все это сделать в другой день?
М а р т а: Так они мне назначили.
М и р е л е: Если бы ты показала им приглашение на церемонию, они бы назначили тебе очередь пораньше. Но, по-видимому, это не было для тебя достаточно важным...
А в р а м: Это очень важно для мамы.
М и р е л е: Да и ты-то хорош, папа. Ты должен был сказать мне. Вы ведете себя со мной так, будто я - маленькая девочка... Ладно, я пойду, постираю пару вещей, чтобы успели высохнуть.
Аврам встает.
А в р а м: Миреле, надо купить бельевые веревки. Сходишь со мной, и мы купим?
К а р о л а: Я пойду с тобой...
Марта усаживает Каролу обратно в кресло.
М а р т а: Ты останешься со мной, Рола. Ты мне нужна.
М и р е л е: Мне неохота выходить.
А в р а м: Так как же люди увидят наше офицерское звание «младший лейтенант»?
М и р е л е: Ну, правда, папа. Нет у меня настроения.
А в р а м: Но я прошу... ради меня, пожалуйста...
Аврам протягивает руку Миреле. Она соглашается. Они уходят, держась за руки. Мири остается с мамой и тетей.
К а р о л а: Как давно ты знаешь про больницу?
М а р т а: Три месяца.
Карола бросает на нее особенный взгляд.
К а р о л а: Почему ты мне не рассказала?
М а р т а: Я никому не рассказывала.
К а р о л а: Я - не «никто». Я - твоя сестра. (Молчание) Поэтому ты хотела поговорить? По поводу больницы?
М а р т а: Что?
К а р о л а: Что, если, не приведи Господь, во время операции...
М а р т а: Ты хочешь разрешения получить Миреле, если я умру? И Аврама?
К а р о л а: Я не говорила...
М а р т а: Ты сказала. Но сначала я хочу поговорить кое о чем другом.
К а р о л а: О чем же?
М а р т а: О «я ─ твоя сестра», как ты сказала прежде. Я хочу сказать тебе так: мой дом ─ до самой моей смерти - всегда будет открыт для тебя. Потому что это я обещала маме. Но только не думай, что я круглая идиотка.
К а р о л а: Я не...
М а р т а: Ты - да! У тебя все - идиоты.
Карола: Не ты.
М а р т а: Ты обманываешь. Еще девочкой ты была обманщицей. Ты называешь это фантазиями, но это ближе ко лжи. Есть вещи, для которых и Освенцим ничего не меняет.
К а р о л а: Освенцим! Добро пожаловать!
М а р т а: Мы не покинули Освенцим, Рола. Ты со своими голливудскими фантазиями, и я со своей обсессивной жаждой чистоты, с мертвыми... Мы еще в Освенциме.
К а р о ла: Если ты об этом хочешь поговорить, то нет у меня сил.
М а р т а: Много лет я хотела поговорить с тобой, но у тебя - трудная жизнь.
К а р о л а: А у тебя?
М а р т а: И у меня. Но я ничего не хочу. Тому, кто хочет - ему трудно. А у тебя - даже прически и голливудские фильмы вовсе не делают твою жизнь более легкой. Мама, бывало, говорила, что семья - это святое дело. И то, что я обещала, я исполняю. Но мы - только сестры друг для друга, Рола.
К а р о л а: И что же это значит?
М а р т а: Что мы - не сестры, связанные сердечными узами. Если бы не война, если бы не тот факт, что только мы вдвоем остались из всех семидесяти двух наших родных, мы бы даже «здравствуй» не сказали, встретившись на улице.
К а р о л а: Ты знаешь, какое-то время я была уверена, что одну из нас подменили. Но когда Миреле подросла, я поняла, что ошибалась. Она родилась у тебя, но она похожа на меня. Стало быть, мы, по-видимому, все-таки семья.
М а р т а: И именно это я хотела сказать тебе перед больницей: если ты приблизишься к Миреле, дух мой не даст тебе покоя.
К а р о л а (в панике): Прекрати, Марта, не говори так...
М а р т а: И от Аврама держись подальше. Он сдает анализы, у него сердце не в порядке. Имей это в виду.
Пауза.
К а р о л а: Почему ты мне ТАК это говоришь?
М а р т а: Потому что ты играешься с его сердцем, и ты должна знать ситуацию.
К а р о л а: Если мы уже разговариваем, то пришло время, чтобы и я сказала тебе кое-что... (Короткая пауза.) Может, я не самая лучшая мать, но на церемонию своей дочери...
М а р т а: Я никак не могла. Боли у меня уже целую неделю.
К а р о л а: Если ты думаешь, что ты - хорошая мать, а я - нет, то это твоя ошибка.
М а р т а: Почему? Потому что я ее не балую? Это для того, чтобы она была сильной. Сильным в жизни легче.
К а р о л а: Для этого?
М а р т а: И для этого тоже. И еще потому, что такова моя природа. Я не знаю, как... У меня это не очень хорошо получается... Хорошие слова стоят у меня в горле и не могут слететь с губ. (Пауза.) Но у нее есть чистый дом. И еда. И мама целый день здесь.
К а р о л а: Какая ей польза от того, что ты целый день здесь? Она не слыхала от тебя ни одного доброго слова с тех пор, как лежала в колыбели. С пяти лет она убирает тебе дом. Наводит блеск. (Подражая Марте.) Как пуговицы генерала.
М а р т а: Глубоко в сердце своем она знает, что я ее люблю.
К а р о л а: Что мы знаем о том, что глубоко в сердце у другого? Ты не поверишь тому, что я о тебе думаю глубоко в своем сердце.
М а р т а: Давай, открой мне.
К а р о л а: Пожалуйста: мама никогда тебя ни о чем не просила. Это твоя совесть, она и открыла мне двери этого дома. Кусок хлеба - ты его съела.
М а р т а: Ты снова со своими фантазиями...
К а р о л а: То, что в желудке, возвратить невозможно. Но Аврама я должна была вернуть силой.
М а р т а: Люди - не цыплята, Рола. Нельзя брать их силой.
К а р о л а: Он был мой.
М а р т а: Люди приходят и уходят, когда хотят.
К а р о л а: Он хотел меня, и я была уверена в нем, иначе не приводила бы его к тебе. И вообще, не стала бы я искать тебя после войны. Но я тебя искала, ты и представить не можешь, как я искала. Я пришла к тебе со своим парнем, какая же я была дура.
М а р т а: Я его даже не видела.
К а р о л а: Меня ты не видела. Ты говорила только с ним. Ты знала, что он мой парень, но целый вечер смотрела только на него. Рассказывала ему о мертвых: кто умер в газовой камере, кто повешен, кто забит до смерти, кто от тифа...
М а р т а: Люди избегают подобных разговоров.
К а р о л а: Но не мой добрый парень. Тебе надо было нести огромный узел мертвых, и тебе необходим был носильщик. Мой славный парень вызвался добровольцем.
М а р т а: Женщины не соблазняют мужчин именами мертвых, Рола.
К а р о л а: В нормальные времена. Но это было после войны. После войны мужчина может прийти к женщине и сказать ей, как он сказал мне: «Ты молодая и сильная, ты любишь жизнь. Ты устроишься. А ее надо беречь, и сам Бог послал меня исполнить это».
М а р т а: Никто уже не верил в Бога после войны.
К а р о л а: Вот именно. Но его Бог послал. Бог не знал, что он коммунист.
М а р т а: Ты забыла его с легкостью. Влюбилась спустя неделю. Вышла замуж еще раньше, чем мы поженились.
К а р о л а: Неделю я лила слезы, выплакала все глаза. За всю войну я так не плакала. А потом вышла замуж за первого же встретившегося Аврама, чтобы произносить его имя несколько раз на дню: Аврам, Аврам, Аврам... А своего парня я ни на секунду любить не переставала - с тех пор, как увидела его, поднимающегося в вагон, тогда, в конце войны...
М а р т а: Чего же ты хочешь от меня, Рола? Я открыла перед тобой мой дом. Что ты еще хочешь, чтобы я сказала?
К а р о л а: Ты уже сказала. Две минуты назад сказала вполне ясно. Дух твой не даст мне покоя. Так пожелаю тебе удачи с анализами. Чтобы дух твой не утомился.
Карола уходит. Марта остается в одиночестве. Снова принимается чистить картошку. Начинает плакать. Возвращается Аврам.
А в р а м: Я купил и новые колесики, чтобы легче было тянуть веревки.
М а р т а: Очень хорошо.
А в р а м: Очень хорошо?
М а р т а: Чему ты так удивляешься?
А в р а м: Я ждал, что ты скажешь что-нибудь такое: «Спасибо большое, получишь медаль»...
М а р т а: Видимо, все, что я ни скажу - плохо...
Аврам стоит у Марты за спиной. Он приблизился к ней и поцеловал ее в затылок.
А в р а м: Очень - хорошо - это очень хорошо.
Марта передергивает плечами, как бы отряхиваясь.
М а р т а: Что ты кричишь мне в уши?
Аврам жестами показывает, что он отступает, отчаявшись.
А в р а м: Твоя сестра еще здесь?
М а р т а: Она ушла. Она обиделась, потому что не получила приглашения на церемонию.
А в р а м: Только родители получили приглашение, а она лишь тетя, пора бы ей начать это понимать.
М а р т а: А что, там часовые проверяли метрики, выясняли, кто мама, а кто тетя?
А в р а м: Я хочу понять: ты хотела, чтобы она пошла вместо тебя?
М а р т а: Почему бы и нет?
А в р а м: Она не может быть вместо тебя. И, кроме того, я не стал бы ехать с ней в автобусе целых три часа.
М а р т а: Нет?
А в р а м: Нет! У меня просьба к тебе, Марта.
Марта моментально прекращает работу.
< Назад - Далее >
Назад к содержанию >
