Сегодня 7 апреля. Первый день рождения Льва Александровича Аннинского без него.
Эссе из книги Рады Полищук "ЗА ОДНИМ СТОЛОМ СИДЕЛИ" --- с любовью, грустью и благодарностью за дружбу
АБСОЛЮТНО СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК
Лев Аннинский – человек, который, по его собственному утверждению, всю жизнь стоит на голове – лишь бы иметь возможность сказать свое
слово: точное, умное, всегда неожиданное, порой парадоксальное. Но всегда – свое.
Наверное, он немного лукавит, когда говорит, что его жизненный опыт равнозначен опыту заброшенной в этот хаотический мир молекулы,
которая не знает, куда ее вынесет. А может нет в этом никакого лукавства, ведь Лев Александрович – фаталист и считает вполне
применимым к себе старое правило: делай что должно и пусть будет что будет.
Что касается «делай что должно» - тут он всегда на высоте. Во-первых, потому что все время что-то делает, периода застоя у него никогда
не было, даже в «эпоху застоя». И Бог даст – никогда не будет. И, во-вторых, в своем деле, в литературе он – профессионал экстра-класса.
Порою дух захватывает, когда читаешь написанное им, иногда потрясает слово, иногда фраза. И даже когда категорически не согласна с
ним, не могу сдержать восхищение – так филигранна мысль, так неожидан ракурс. А то вдруг услышу свое, сокровенное, выраженное
лаконично и точно, будто математической формулой описано.
Помню, как поразила меня одна фраза в великолепном предисловии Аннинского к «Шоше» Исаака Башевиса-Зингера: «Жизнь – это краткий
и гибельный обморок души». Конечно же – обморок души. Конечно же – краткий и гибельный. Я с этим мучительным ощущением живу.
Неужто и он тоже?
Только находит в себе силы, преодолевая морок, искать во всем, что происходит, какой-то смысл. И именно потому, что во всем есть смысл,
считает себя человеком счастливым, абсолютно счастливым.
Кажется, так не бывает. Но посмотрите в его голубые глаза – в них кротость и лукавство, смирение и библейская мудрость. Он заряжен
какой-то неиссякающей энергией. Он живет в режиме форсажа, не сбавляя (что было бы вполне естественно – годы, усталость, нервы), а
наоборот – наращивая темп.
Иногда – на разрыв. Иногда очевидно – чья взяла. Иногда – трудно понять, делается страшно за него, за себя. Хочется спорить, доказывать,
переубеждать.
Одних он раздражает. Других восхищает. Третьих возмущает. Его ругают и те, и другие. И наши. И не наши. И русские, и евреи. И левые, и
правые. Одни хулят за русофильство, другие – за жидомассонство, третьи – за конформизм.
Он почти никого не оставляет равнодушным. Что ни напишет, что ни скажет, – все задевает. Порою кажется, точнее, лучше – никто не смог
бы. Хоть в толковый словарь записывай. Он парадоксально мыслит и здорово пишет. С ним интересно. От него все время чего-то ждешь. Он
– живой человек, не закосневший в догмах и непререкаемых правилах.
Не скрою, я бы тоже хотела понять главный жизненный постулат, кредо Льва Аннинского, от которого он не отречется ни под какими самыми
жестокими пытками, без профессиональных уловок и человеческого лукавства. Очень хотела бы.
Лев Александрович любит жизнь, ему хотелось бы удержать каждую уходящую секунду, которая никогда больше не повторится. Он любит
прошлое и потому называет себя некрофилом. «Весь ужас в том, что все уходит в небытие. С этим нельзя смириться», - признается он.
Быть может, из этого нежелания смириться и родились двести авторских листов «Родословной» Льва Аннинского, лучшего, по его словам, из
того, что он написал. Из нежелания смириться и предать в себе ни одну из своих половин – ни русскую, ни еврейскую. Из непрерывной
«борьбы нанайских мальчиков» внутри его души, из желания все, что было, знать и помнить. И дочкам своим передать, чтобы знали и
помнили. И внукам. И – дальше, дальше…
Не знаю, были ли у Льва Александровича такие глобальные замыслы, чтобы – на века, но есть родословная: семь томов отцовской,
казачьей, и четыре тома материнской, еврейской. И родословную своей жены написал. Воскрешая на страницах этой первоначально
самиздатской книги близких ему людей, Лев Аннинский видит в этом некое соперничество с природой.
Так и шагает он по планете с неизменным рюкзаком за спиной – путешественник, философ, литератор из поколения, назвавшего себя в
ушедшем ХХ веке неправильным надолго запомнившимся словом «шестидесятники». Лев Аннинский – человек, который несколько
десятилетий стоя на голове в перевернутом мире, сумел сохранить равновесие. Быть может, не только для себя.
