ГЛАВНАЯ > ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ > ОЧЕРКИ, ЭССЕ, ЛИТЕРАТУРНЫЕ ЗАРИСОВКИ

Рахиль ДОКТОР (Германия)

ЕВРЕЙ ЗЮСС (ЖИД СЛАДКИЙ)

Биография героя, обстоятельства и домыслы

4 февраля 1738 года перед воротами Штутгарта состоялась казнь ненавидимого народом Йозефа-бен-Иссахара Зюсскинда-Оппенгеймера, тайного советника по финансам герцога Вюртембергского Карла-Александра и началась легендарная посмертная жизнь Еврея Зюсса, судьба которого, его взлет и падение стали «бродячим сюжетом» немецкой культуры.

Несколько предварительных объяснений

В течение последующих почти трехсот лет не было, пожалуй, ни одного вида искусства или рода литературы, в которых не отразилась бы судьба преступника и жертвы несправедливой судебной расправы, финансиста, блестящего кавалера и авантюриста, вольнодумца, реформатора и кровососа. Перечень определений отнюдь не исчерпан. При жизни и после смерти Зюсса появилось множество листков, анонимных пасквилей, куплетов и фантастических историй, связанных с фигурой знаменитого и пресловутого придворного еврея Зюсса. В Х1Х и ХХ веке были напечатаны исторические труды, романы, рассказы, пьесы, созданы фильмы, радио и телепередачи, была даже написана и поставлена опера «Еврей Зюсс».

Русскому читателю хорошо известен роман Л. Фейхтвангера «Еврей Зюсс». Следует, однако, отметить, что перевод не совсем точен. Jud Süß правильно было бы перевести как «Жид Сладкий». Разница между немецким Jude и Jud примерно такая же, как между «евреем» и «жидом» в русском языке. Но Jud Süß в немецком языке стало таким же устойчивым, лишенным негативных коннотаций словосочетанием, как «Вечный жид» в русском. В статье мы будем придерживаться традиционно принятого и «политически корректного» имени - еврей Зюсс.

Существует множество биографий Зюсса, написанных в разное время, людьми, по-разному оценивающими его деятельность. Зюсс часто оказывается центральной фигурой в споре о месте евреев в немецкой истории, и в этом споре мало кому удается удержаться «над схваткой». В 1874 вышла первая серьезная историческая работа о Зюссе, биография, написанная Манфредом Циммерманом(1),   которой он пытался представить события как часть истории абсолютизма и иезуитства. (На эту работу опирался Л. Фейхтвангер, создавая свой роман «Еврей Зюсс»). Курт Эльвенспойк в сборнике «Времена и судьбы» опубликовал биографию «Еврей Зюсс Оппенгеймер, великий финансист и галантный авантюрист 18 века»(2). Биография, в которой автор, не стремясь к научной достоверности, собрал и переработал анекдоты и легенды о Зюссе. Наиболее известная и глубокая работа «Еврей Зюсс. Вклад в немецкую и еврейскую историю» была написана в 1929 году историком Зельмой Штерн и без изменений переиздана ею в 1973 году(3). Генрих Шнее, автор многотомной работы «Финансы двора и современное государство»(4), посвятил целый раздел деятельности Зюсса и попытался подвести итоги многолетней дискуссии об экономической и политической деятельности Йозефа Оппенгеймера. Для Шнее, исторические концепции которого начали складываться еще во времена национал-социализма(5), Зюсс - целиком подчинивший себе герцога некоронованный властелин Вюртемберга, безжалостный по отношению к населению диктатор. Интерес к фигуре тайного советника по финансам не исчезал. В конце ХХ века вышли две книги: Барбара Гербер «Еврей Зюсс. Взлет и падение в начале ХУ111 века»(6) - подробнейшее исследование восприятия фигуры Зюсса в сознании современников и ближайших потомков. В 1998 году - книга Хельмута Г. Хаасиса «Йосиф Зюсс Оппенгеймер, по прозвищу еврей Зюсс. Финансист, вольнодумец, жертва юстиции»(7). Автор детально изучил материалы биографии и архив судебного следствия по делу Йозефа Оппенгеймера. Об отношении к герою свидетельствует уже само название исследования. И если для Шнее Зюсс скорее преступник, чем реформатор, и судебный процесс над ним и приговор кажутся историку вполне справедливыми и убедительными, то Хаасис наоборот создает светлый образ и находит оправдание для любых поступков своего героя. Однако, следует отметить, что биографические сведения, собранные Х. Хаасисом по архивным материалам, значительно точнее и полнее прежних, они отличаются не только от легенд и анекдотов, но от тех данных, которыми оперировали и историки, и писатели XIX и XX веков. В 2006 году вышел сборник статей и материалов по состоявшейся в Гамбурге конференции, посвященной различным аспектам биографии и восприятию его фигуры(8). 

Чтобы понять место Зюсса в истории немецко-еврейских отношений, нужно представлять себе какую роль играли придворные евреи, или гоффакторы, в Западной Европе в ХУ11 – ХУ111 веках. Гоффакторы – независимые торговцы, закупающие для государства товары, поставщики двора, оказывающие особые услуги, или поставщики припасов и продовольствия во время войны, при этом не имеющие официального статуса служащего, частные лица, которым доверяли и гостайны и госфонды, приобретают особый статус. О предыстории появления гоффакторов писала философ и историк Ханна Арендт:

 «К исходу средних веков еврей-ростовщик утратил все свое былое значение, а в начале ХVI в. евреи уже были изгнаны из городов и торговых центров в деревни и поместья, сменив таким образом более единообразную защиту со стороны далеких высших властей на ненадежный статус, обеспечиваемый местными мелкими дворянами. Поворотный момент наступил в ХVII столетии, когда во время Тридцатилетней войны именно мелкие, незначительные ростовщики сумели обеспечить необходимым продовольствием наемные армии в далеких краях и смогли с помощью мелких коробейников закупать провиант во всех провинциях»(9). 

 После Тридцатилетней войны гоффакторы приобретают особое значение. Большая плотность еврейских гоффакторов наблюдалась на территории Римско-германской империи в Австрии, Пруссии, Ганновере и Саксонии. Не только внутренние экономические обстоятельства способствовали появлению и росту гоффакторства (раздробленность на мелкие княжества и графства, необходимость займов и кредитов, финансовых связей с другими частями страны), но политические причины: противостояние между двором и городскими, земельными властями, постоянно растущая потребность двора в финансовых влияниях и финансовой и политической независимости. Число придворных евреев было невелико по сравнению с общей массой еврейского населения, но для понимания истории отношений евреев и не евреев в Германии это явление важно. Общую историческую картину начала ХУ111 века рисует Генрих Шнее в книге «Ротшильд, или история династии финансовых магнатов. Деятельность факторов при дворах немецких князей»: «… сама эпоха была классическим периодом придворных факторов, тогда как Германия с большим количеством княжеских дворов была классической страной в Европе, где придворными кредиторами были евреи. Ни в каком другом государстве не было такой многообразной сети института придворных факторов, как в Германии. Деятельность этих придворных финансистов всегда была направлена на процветание княжеского двора, придворной знати, государства и влиятельных государственных чиновников. Взаимосвязь между двором, государством и факторами покоилась на разветвленной сети личных отношений, но не представляла собой ни государственную, ни экономическую систему. Это были личные отношения к резиденции, которые выделили придворного финансиста из общей массы еврейских мелких торговцев и придали ему тем самым особое место не только при дворе, но и среди еврейской общины»(10).

Их особое положение определялось их связями с другими государствами и отсутствием связей внутри социума, в котором они существовали. Благодаря своим родственным и коммерческим связям за пределами княжества или герцогства, они обеспечивали финансовую поддержку власти, социальный вакуум, в котором они находились внутри страны, делал их абсолютно зависимыми от господ. «Еврей уже по своему рождению мог относиться или к сверхпривилегированной группе или быть лишен самых элементарных прав и возможностей. … Собственность, которою эти евреи приобретали, деньги, которые они ссужали, припасы, которые они закупали, - все считалось частной собственностью их хозяина, феодала. Ненавидимые или же, напротив, находившиеся в фаворе, евреи все равно не могли оказаться в центре какого-либо политического процесса…(11).

Продвижение, карьера, участие в жизни общества было возможно только в случае смены веры и то не для самого гоффактора, а скорее для следующих поколений. Но на это решались очень немногие, и отнюдь не всегда переход в другую веру означал разрыв с бывшими единоверцами. Для придворного еврея в моральном, личном плане, еврейская община была намного важнее, чем мнение двора. Именно общее представление о судьбе, предназначении всего народа, позволяло евреям сохранять себя как традиционное общество, как целое в условиях диаспоры. Отношения с герцогом или князем носили характер бизнес-партнерства. Оттого насколько они удачны, зависело благосостояние и даже жизнь привилегированного еврея, но образ этой жизни определялся религией и общиной, родственными и духовными связями. И очень часто авторитет религиозных руководителей и духовные заветы были для них выше, чем мирская деятельность в качестве приближенного к власти финансиста или коммерческого советника. Моральные обязательства по отношению к общине по-прежнему оставались приоритетными. Еврейская позиция объясняла «галут» как временное пребывание на чужбине, как божье наказание, рассеяние не предполагало интеграцию. Евреи взаимодействовали с местным населением, но граница между ними и христианами для них так же была очевидна и не отменима, как и для христиан. Нередко гоффакторы играли роль штатланов, представителей еврейской общины, защищавших ее интересы или отдельных ее членов перед властями. Штатланы избирались из числа наиболее авторитетных деятелей еврейской общины. Защита единоверцев и верность традиции были основным критерием оценки личности и в еврейской среде.   

«Положение «придворного еврея» позволяло проживать где угодно и свободно передвигаться в пределах владения сюзерена, им разрешалось носить оружие. Они, безусловно, находились в лучшем положении, чем их соплеменники, жившие все еще в условиях средневековых ограничений, и уровень их жизни был намного выше, чем уровень жизни среднего класса их соседей – неевреев»(12).

Тип еврея, который условно можно назвать «еврей исключения», вызывал самые различные чувства и с той, и с другой стороны.

Начало пути

Йозеф З. Оппенгеймер родился в феврале или марте 1698 году в Гейдельберге в семье состоятельного коммерсанта Иссахара Зюскинда Оппенгеймера, находившегося в близком родстве с известным семейством финансистов Оппенгеймеров. Мать, Михеле Хазан, родом из Франкфурта, происходила из семьи знаменитого кантора Франкфуртской общины, в то время самой большой в Германии.  

Вопреки устоявшемуся мнению, Зюсс никогда не был «дитя гетто» и быть им не мог, просто потому что гетто в то время в Гейдельберге не существовало. В еврейскую общину города входили нескольких весьма состоятельных семей.  

Гейдельберг был практически закрыт для евреев. Чтобы поселиться в нем, еврею нужно было заплатить сумму, которой обладали немногие. И эти немногие не жили в гетто. Тем не менее, история гейдельбергских евреев вовсе не была безоблачной, они постоянно находились в эпицентре борьбы между городскими властями, местными торговцами, жаждущими расквитаться с ненавистными конкурентами, с одной стороны, и герцогом, нуждающимся в еврейской помощи и еврейских налогах, с другой. Конечно, нищеты в детстве Йозеф Оппенгеймер не испытывал. Но опасность изгнания, ненависть местного населения, необходимость лавировать действительно сопровождали Зюсса с младенчества. Он вырос в этом воздухе враждебности и привилегий.

Когда Зюссу исполнилось девять лет, умер отец. После его смерти мать покидает город. Опекунство над детьми берет Файст Оппенгеймер, председатель еврейской общины Гейдельберга. Зюсс посещает еврейскую школу при домашней синагоге. Где он получил светское образование, неясно. Вероятно, опыт финансовой деятельности он мог приобрести, наблюдая за деятельностью своих влиятельных родственников Оппенгеймеров. Распространенное мнение, что в 1713 – 1718 годах Зюсс много путешествовал по Европе и бывал в Амстердаме и Вене, документального подтверждения не получило, но, судя по всему, имеет право на существование. То, что он был образован, блестяще владел не только немецким, но и другими европейскими языками, обладал незаурядными способностями к коммерческой деятельности и серьезным опытом в этой области, а также манерами придворного вельможи, ни у кого не вызывало сомнений. О его интересах свидетельствует перечень книг из домашней библиотеки во Франкфурте. Это юридические книги для нотариусов и адвокатов, литература по праву, множество книг по истории, в частности по истории Вюртемберга, книги Иосифа Флавия в различных изданиях, христианская библия, энциклопедии и книги современных ему философов, представителей естественно-правового учения, Самуэля Пуфендорфа и Кристиана Томазия. Позже, на допросе, на вопрос, какова его профессия и чему он учился, Зюсс вызывающе отвечает: «знать, как обращаться с большими господами, и уметь вертеть ими».

Семья Оппенгеймеров, к которой принадлежал Зюсс, занимала особое положение. Многие ее члены состояли гоф- и кригфакторами при дворах правителей Европы.

В шестнадцать лет Зюсс начинает свою деятельность как коммерсант и финансист. Имя и состояние он приобрел в Манхейме, где жил с 1717 года. Манхейм был в это время одним из самых открытых и благосклонных к евреям городов, заслужившим славу «Иерусалима» Германии. Во времена Зюсса евреи составляли двенадцать процентов населения Манхейма. При поселении они должны были вносить значительный залог (тысяча талеров) и строить собственный дом. Евреи строили дома на аристократических улицах, ограничений в месте проживания не было так же, как и строгих запретов в одежде.

В Манхейме же в начале своей карьеры Зюсс занимался посредничеством, оказывал юридические услуги и ссужал деньги. Постепенно он становится поставщиком товаров для богатых и влиятельных господ, дает деньги в кредит таким могущественным особам, как граф Турн и Таксис, завязывает контакты с банкирским домом Валеров во Франкфурте.

С самого начала своего пребывания в Манхейме Зюсс мог вести свободный образ жизни, без оглядки на требования еврейской традиции и представления христианского окружения о том, как подобает вести себя «нормальному еврею», и, вероятно, уже здесь формируется тот образ независимого вельможи, который Зюсс выстраивал всю свою остальную жизнь и от которого он сознательно откажется, только попав в тюрьму.

К 1732 году, году судьбоносной встречи с герцогом Карлом-Александром, Зюсс - поставщик товаров ряда европейских дворов, вполне состоявшийся финансист, обладавший связями со многими банкирскими домами и еврейскими и нееврейскими коммерсантами.  Он владелец домов в Манхейме и Гейдельберге и немалого состояния, нажитого, кроме всего прочего, и торговлей драгоценными камнями и ювелирными изделиями. К нему обращаются: «Реб, реббе», «господин Иозеф Зюсс Оппенгеймер, благородный еврейский коммерсант», «господин Иозеф Зюсс, еврей», «Курпфальский еврей под защитой /Schutzjud/ Зюскинд». О презрительной кличке «Жид Зюсс» и помыслить невозможно. У него за плечами финансовая операция с введением в Курпфальце гербовой бумаги для подачи различных прошений, обращений в официальные учреждения и чеканка монет в Дармштадте.

Обе эти операции обнаружили повторяемость ситуации, в которой оказывается «господин Иозеф Зюсс Оппенгеймер, благородный еврейский коммерсант»: верховная власть, как правило в лице герцога, требует как можно больше денег, неважно как добытых, и городское управление, бюргерское сообщество упорно и глухо сопротивляется любым нововведениям, видя в них угрозу своему существованию.

Противостояние это, вообще-то, характерно для самого института гоффакторства, но в случае Зюсса оно носит ключевой характер. В конфликте с городскими властями и земельными советами Зюсс показал себя не униженным мелким торговцем, а человеком со своими представлениями о государственном устройстве, сознающим свою правоту, готовым отстаивать эти представления и добиваться своего в самых отчаянных ситуациях. Более того, кажется, именно в критическом положении он действует особенно энергично и продуманно.

В своих финансовых начинаниях Зюсс был скорее игроком, чем бухгалтером. Придумывать различные комбинации, выстраивать стратегию, действовать решительно и быстро, настаивать, добиваться своей цели с помощью угроз и подарков – таков был его стиль. По свидетельству современников, Зюсс умел работать в присутствии множества людей, и даже не просто умел, а именно это ему и требовалось. Публичность, если не сказать демонстративность поведения, его манера одеваться, повелительный тон - еще одна особенность его характера, которая отличала его от остальных евреев, вызывала ненависть современников с обеих сторон. Еврей должен знать свое место – так считали и иудеи, и христиане.  «Еврейское высокомерие» - важнейшая черта, постоянно упоминаемая в текстах о Зюссе.

Взлет…

Тайный советник по финансам герцога Вюртембергского Карла-Александра

Итак, в 1732 году происходит знаменательная встреча с будущим герцогом, а в то время наследным принцем Вюртембергским, правителем Сербии Карлом-Александром.

Имперский генерал-фельдмаршал, победитель в недавних войнах, будущее которого, надо признать, весьма неопределенно, нуждается в деньгах. Карл Александр на 14 лет старше Зюсса, в 1712 в Вене он перешел в католичество. Известный как храбрый и решительный полководец, Карл-Александр не особенно искушен в политических и придворных интригах и постоянно испытывает финансовые затруднения. Займы может предоставить влиятельный еврей. Так возникает связь между наследным принцем Карлом-Александром и Зюссом. Никто из них еще не подозревает, как крепка окажется эта связь не только в жизни, но и в сознании потомков. Представил Зюсса его дальний родственник, гоффактор семьи принца Вюртембергского Исаак Симон Ландау. Карл-Александр уже должен был Ландау солидную сумму и теперь получает от Оппенгеймера годовой кредит в сумме восемьдесят гульденов, по двадцать тысяч в месяц. Кроме этого, Зюсс щедро задаривает герцогиню. Через несколько месяцев Иозеф Зюсс Оппенгеймер получает верительные и охранные грамоты от Карла-Александра. Он становится гоф- и кригфактором и частным банкиром наследного принца и одновременно агентом жены Карла-Александра, герцогини Марии–Августы из дома Турн и Таксис. Он также получает освобождение от таможенных, уличных и еврейских пошлин, что при его подвижном образе жизни было особенно важно.

В 1733 году умирает Эберхард Людвиг, герцог Вюртембергский, и его племянник, Карл-Александр, еще в 1712 принявший католичество, становится правителем протестантского Вюртемберга. Карл-Александр торжественно заверил своих подданных в сохранении всех привилегий, дарованных конституцией, и в том, что Вюртемберг останется протестантским и католических церквей в нем не будет построено. Для Зюсса это означало еще и то, что он служит герцогу-католику в стране, где большинство населения составляли протестанты.

Вюртемберг был городом свободным от евреев. Им не только не разрешалось селиться в городе, но и въезд в него был запрещен. Ситуация, не сравнимая ни с Манхеймом, ни с Франкфуртом. Город хранил свои средневековые представления и правила. Как всякий придворный еврей, Зюсс был призван быть орудием для добывания денег, займов для блестящей жизни двора по образцу всеобщего кумира Людовика XIY и ведения войн. Начав как делец, коммерсант, в годы правления Карла Александра он приобретает статус придворного еврея, но этим его честолюбивые планы не ограничиваются. Он хочет влиять на политику. За недолгий срок своей фактической власти Зюсс успел невероятно много: ввел государственную монополию на продажу ряда товаров, основал первый банк и мастерскую по изготовлению фарфора. Он торговал сам, и не только драгоценными камнями и кровными лошадьми, но и государственными должностями. Вместо непокорного ландтага, сформировал послушный кабинет, готовый принимать любые необходимые Его Светлости решения. Стремление герцога к созданию мощного государства, направляемого единой и непоколебимой волей монарха, нашло у него полное понимание. Но Вюртемберг упорно сопротивлялся планам чужаков, герцога и еврея,

Ситуация Оппенгеймера определялась, с одной стороны, поразительной интеграцией в придворные социальные структуры, с другой стороны, интригами и открытой враждебностью. В качестве тайного советника без места в коллегии тайных советников Зюсс находился на двадцать седьмой позиции придворной иерархии. Его официальный ранг далеко отставал от его неофициального положения, определяемое благоволением герцога. Царящая при дворе атмосфера зависти и тщеславия, постоянного соперничества естественным образом отражалась на отношении к еврею, занимающему незаконное место. Только происхождение, национальная принадлежность, гражданские права, которые отсутствовали у евреев, давали право на определенный статус. Особенно сопротивлялось возрастанию престижа евреев бюргерство. Бюргерско - протестантская верхушка со второй половины ХУ1 века в герцогстве Вюртемберг постепенно и неуклонно превращалась в закрытую олигархию. Ее гнездо составляли состоятельное бюргерство и чиновничество, а именно: бургомистр и члены магистрата обоих старых городов Штутгарта и Тюбинга, ведущие функционеры ландтага и юридически защищенные консулы, духовенство, университетская профессура и высшее чиновничество. Их традиционное представление о себе базировалось на сохранении лютеранского единства и «старого доброго права», всеохватном понятии чести, патрицианском самосознании собственной сословной чести. Признание права на честь того, кто изначально был «бесчестен», рассматривалось как покушение на собственную честь. Положение, к которому стремился Зюсс и которое он сумел все-таки занять, означало покушение на существовавшие со средних веков нормы, социальный порядок. Попытки разоблачения сопровождали его на протяжении всей его деятельности в Вюртембергском герцогстве. Так уже в 1735 году была перепроверены были все обстоятельства и документы, касающиеся чеканки монет, которой руководил Оппенгеймер, но и здесь вину Зюсса никто доказать не смог. Несмотря на ненависть и со стороны консервативной верхушки, и обложенного налогами городского населения, Карл-Александр сохранял к своему еврею неизменное расположение и обращался к нему «господин резидент», в письмах герцогской пары «Монсиньор», «Дорогой Зюсс», «Особенно любимый господин резидент».

В 1836 году Зюсс получил официальный титул тайного советника по финансам, что давало ему ряд дополнительных преимуществ.

Зюсс не только отвечал всем требованиям, предъявляемым «политикусу» и кавалеру, но и являлся в некотором роде образцом того и другого. Между политикой и галантностью не было никакого противоречия. Искусство нравится, умение вести себя в обществе, за столом, соблюдение правил ухаживания и правил любовной игры, владение современными языками, верховая езда, фехтование, танцы – это были необходимые добродетели придворного, и Зюсс вполне обладал ими.

Почет, богатство, блеск, удовольствия – именно это означало успех при дворе, и все это нужно было Зюссу. Жизнь на широкую ногу, огромные траты на ведение домашнего хозяйства, еду, одежду, конюшню и т.д. вызывала ненависть и зависть у населения, которое в основной массе существовало на другом материальном уровне. Несоответствие положения в обществе, социального статуса и материального положения еврея вызывало особенное раздражение. Существовали строгие правила поведения того или иного социального слоя. Зюсс нарушал их открыто и вызывающе. Расшитые золотом и серебром одежды, которые он выставлял на всеобщее обозрение, позволялось носить только придворным и чиновникам первого ранга. Одежда, присущая тому или иному чину, знаки отличия, звезда, трость, шпага парик, украшенная пером шляпа, печать и герб часто открывала возможность приближения к аристократии, поэтому то, как одевался Зюсс, означало открытый вызов.

С 1732 по 1734 Зюсс живет во Франкфурте как резидент Карла Александра.

Несмотря на верительные и охранные грамоты, которыми герцог беспрекословно снабжал своего еврея, Зюсс постоянно конфликтует с городскими властями. Показательна тяжба Зюсса с магистратом о праве на проживание за пределами гетто. Эту судейскую историю с большим интересом наблюдали евреи Франкфурта. Упорное нежелание Зюсса селиться с соплеменниками вызывало у них неоднозначные чувства.

Зюсс хотел жить рядом с еврейским районом, с которым его связывали и деловые, и дружеские отношения, но отдельно. Не меньше, чем связь с евреями, ему нужна была свобода передвижения и возможность контакта с открытым деловым и светским обществом. Он настаивал на своем праве на избранность, исключительность не только среди христиан, но и среди евреев. В результате изнурительной и упорной борьбы между Зюссом и городскими властями стороны пришли к компромиссу: магистрат так и не разрешил еврею купить, но позволил снять дом за пределами гетто.

Зюсс, со своей устремленностью к личному успеху, выпадал из шкалы еврейских ценностей и, в этом смысле, его путь отвергался еврейским сообществом так же, как и христианским. Его индивидуализм противостоял представлениям об общей судьбе. Зюсс не был ни защитником угнетенного еврейства, ни мстителем за него же.

Отношения Зюсса с еврейской общиной – важная точка несовпадения с правилами поведения придворного еврея.

Еще одна существенная для понимания этого различия деталь. Еврейская семья так же, как и традиция и религия, были основой сохранения еврейства. «В сохранении еврейского народа семья сыграла огромную роль, которая была гораздо более значительной, чем роль семьи в каком-либо западном политическом или социальном образовании, за исключением дворянства. Семейные узы относились к числу наиболее мощных и устойчивых элементов, с чьей помощью еврейский народ сопротивлялся ассимиляции и растворению. Как приходящее в упадок европейское дворянство укрепляло свои семейные и родовые законы, точно так же западное еврейство во все большей степени осознавало значение семьи в столетия, когда протекал процесс его духовного и религиозного растворения. Оставшись без древней надежды на мессианское искупление и без твердой почвы традиционной культуры, западное еврейство остро осознало тот факт, что оно выжило в чуждом и зачастую враждебном окружении. Евреи начали рассматривать внутренний семейный круг как своего рода последнюю крепость и вести себя по отношению к членам своей собственной группы таким образом, как будто бы они являются членами какой-то большой семьи. Другими словами, антисемитское восприятие еврейского народа как определенной семьи, тесно связанной кровными узами, чем-то походило на восприятие евреями самих себя»(13). Ранние браки среди евреев были в это время почти обязательной нормой.  Попытки жениться Зюсс предпринимает довольно поздно, уже будучи финансовым советником Карла-Александра. Предложения руки и сердца поступают только представительницам еврейских семей. В одном случае это вдова из богатой, живущей в Англии семьи португальских маронов. Но здесь Зюссу было поставлено условие, что его предложение будет принято только, если он получит дворянский титул. Известно, что Йозеф Оппенгеймер добивался дворянства, и, заручившись поддержкой герцога Карла-Александра, дважды с этой просьбой обращался к императору, но для получения титула требовалось отказаться от иудейской веры. Зюсс отнюдь не был правоверным евреем, но перейти в христианство отказался. Видимо, опять свою роль сыграло «еврейское высокомерие». И Зюсс не возобновил это предложение. Каждый раз по разным причинам сватовство срывалось. Последнему сватовству к дочери Натана Соломона Кагена, банкира из Франции, помешал арест Зюсса. Кавалер и homo politicus умер холостяком. 

Характерен анекдот из жизни Зюсса, воспроизведенный в книге Зельмы Штерн. В 1734 Зюсс прибыл в Гиссен в Верхнем Хессене и остановился в гостинице «Белые Розы». Так как он был прекрасно одет и имел при себе слугу, то хозяин гостиницы принял его со всеми почестями и спросил: «Желает ли Ваша Милость откушать?» Время было обеденное, и Зюсс ответил согласием, а также пожелал снять помещение, предназначенное для особо важных господ. Пока его комната протапливалась, хозяин провел его в зал для обычных гостей, где в это время обедали студенты. Они также увидели в Зюссе важного гостя и при его появлении встали. Зюсс остановил их. «Сидите, господа, сидите». Между тем Зюсс заметил в зале еврея и спросил, откуда он. «Из Дюссельдорфа, Ваша Милость». В это время хозяин предложил ему пройти в подготовленную комнату, и Зюсс, попрощавшись со студентами, покинул зал и, отказавшись от обеда, попросил только принести ему в комнату бутылку вина. Проводив гостя в комнату, хозяин разыскал слугу Зюсса и спросил его очень серьезно: «Монсеньор, как лучше обращаться к вашему господину, Ваша Милость или Ваша Светлость?»  «Ха, – отвечал парень, – Ваша Милость будет вполне достаточно».

Зюсс попросил передать еврею, чтобы он зашел к нему в номер, и еще раз попросил его рассказать о себе.

Еврей сообщил, что он прибыл из Дюссельдорфа и проживает здесь, чтобы вести судебный процесс, который был начат еще его отцом, человеком по фамилии Либерман. Выслушав его, Зюсс перечислил всех Либерманов, проживающих в Манхейме и Гейдельберге. Новый знакомый был поражен осведомленностью в еврейских делах знатного господина, и довольный Зюсс предложил выпить с ним вина. Либерман отказался, сославшись на религиозный запрет употреблять некошерную еду и питье. Тогда Зюсс начал настаивать и, к полному изумлению своего гостя, перешел на идиш. Признавшись своему собеседнику в том, что сам является сыном Израиля, он назвал свое имя. Затем Зюсс ушел из гостиницы, чтобы заняться своими делами, и в это время Либерман раскрыл подлинное происхождение и имя знатного господина, которому были оказаны такие почести. Хозяин гостиницы решил проучить еврея, путешествующего таким необычным для его нации образом. Он дал знать евреям из соседнего города, что в его доме остановился богатый еврей, готовый щедро одарить бедняков общины. В субботу вечером, когда Зюсс вернулся в гостиницу, его ждала толпа нищих, в которых он признал своих соплеменников так же, как и они признали в нем своего собрата по вере. «Откуда эти люди», - спросил Зюсс ожидающего его в воротах хозяина гостиницы. Тот почтительно ему ответил, что это постоялый двор, здесь всегда толпятся бедные люди в ожидании подаяния от богатых людей. «Это так», - ответил Зюсс и щедро раздал деньги всем от стариков до малых детей. Затем он расплатился с хозяином и покинул постоялый двор.

Среди евреев у него были и конкуренты, и враги, и партнеры. И многие из них впоследствии, когда он находился в тюрьме, давали показания, которые у Зюсса вызвали бы негодование, прочитай он их.

… и падение

Судебный процесс и казнь

12 марта 1737 года от апоплексического удара умирает герцог Карл Александр. Вопрос, насколько «естественной» была его смерть, остается до сих пор неясным. В последние месяцы его жизни недовольство политикой герцога-католика растет, слухи о готовящемся перевороте, то есть обязательном принятия католицизма, чуть ли не возможной «Варфоломеевской ночи» нагнетаются. Так же непонятно, участвовал ли Йозеф Оппенгеймер в заговоре, поддерживал ли ту или иную сторону в борьбе между католиками и протестантами. В любом случае, это было чужая игра, в которой тайный советник по финансам мог преследовать только свои личные цели, идеологически оставаясь далеким и от тех, и от других.  Стремительное падение Зюсса начинается сразу же после смерти Карла Александра. Зюсса заключают под домашний арест даже не выписав ордер. Он пытается бежать, но его арестовывают и отправляют в крепость. Имущество конфисковано, слуги и близкие подвергнуты неоднократным допросам. Господин советник по финансам Йозеф Зюсс Оппенгеймер постепенно превращается в заключенного еврея Зюсса.

В тюрьме он рассказывает коменданту крепости «притчу о найденных часах»: «Некий господин, проезжая, обронил золотые часы. Крестьянин, увидев на своем поле непонятный загадочный предмет, взял его, разбил на мелкие части и раздал их на память своим односельчанам. Обнаружив пропажу, господин вернулся и предложил за потерянные часы тысячу дукатов. Но крестьянам нечего было отдать ему. Зюсс сравнивал себя с часами, назначение которых непонятно крестьянину так же, как непонятен смысл его деятельности судьям. И, уничтожив его и воспользовавшись его имуществом, они всего-навсего растащат по кусочкам то, что на самом деле представляет гораздо большую ценность как целое.

 О значении деятельности Йозефа Зюсса Оппенгеймера для герцогства Вюртембергского писали многие историки. Большинство сходится в том, попытка модернизации в герцогстве не удалась, прежде всего потому что сопротивление элиты, общества было слишком велико. Реформы были проведены только в начале Х1Х века. «Политически самым значимым придворным фактором при дворе герцога Карла – Александра Вюртембергского был Йозеф Зюс Оппенгеймер. Его путь от простого торговца и частного банкира до всесильного тайного советника, директора монетного двора и сборщика налогов, до крупного предпринимателя и некоронованного властителя земли Вюртемберг даже для периода барокко был своеобразным и единственным в своем роде. Этого придворного фактора возвышает над всеми другими придворными финансистами, даже над Ротшильдами, его сознательно проводимая политика, направленная на то, чтобы средневековое сословное родовое государство Вюртемберг превратить в современное абсолютистское государство. Юд Зюс потерпел неудачу и поплатился жизнью, но не только потому, что стиль его жизни даже по тем временам был непостижим. С юридической точки зрения вюртембергские власти были вправе предъявлять определенные требования к деятельности тайного советника. Юд Зюс занимал должность резидента с окладом триста флоринов, как тайный советник получал две тысячи триста пятьдесят шесть флоринов, значился в списках казначейства, он обладал незаурядными деловыми качествами. Но во всем остальном падение и конец этого придворного фактора едва ли отличается от судьбы, которая настигала любого фаворита князя в борьбе между абсолютизмом и сословиями. Юд Зюс был финансовым гением, удивительно работоспособным, умным, изысканным, но он не был личностью. И для выполнения той политической задачи, которую он поставил перед собой, у него не было достаточно мудрости, отличающей подлинного государственного деятеля. Он недооценил возможных последствий своей политики»(14). По вопросу о юридической обоснованности судебного процесса над Зюссом до сих пор единства не достигнуто. Большинство историков придерживаются мнения, что правовая сторона процесса весьма сомнительна. Генрих Шнее, один из немногих историков, признающих правомерность приговора, вынесенного Зюссу.

Комиссия, призванная рассматривать дело тайного советника по финансам, в основном состояла из людей, которые по разным причинам давно мечтали расквитаться с евреем. Назначенный адвокат с самого начала знал, что ничего не сможет изменить и не особенно старался. Размытые, никак документально не подтвержденные обвинения Зюсс на допросах яростно опровергал. 12 февраля 1737 года ровно за четыре недели до ареста после многочисленных просьб своего советника Карл Александр подписал документ, в котором он признавал заслуги Йозефа Оппенгеймера и освобождал его в дальнейшем от любых судебных преследований. Документ был опубликован еще при жизни герцога в различных изданиях. Судьи дали понять Зюссу, что для нового правительства этот документ никакого значения не имеет.  

Расследование длилось почти год. Комиссия попала в затруднительное положение. Судить Зюсса было не за что. Он не занимал никакой должности, состоял на службе у герцога, а не у городских или земельных властей, не давал никакой присяги и, выполняя приказы Карла Александра, с юридической точки зрения, и не совершал никакого преступления.  Будучи финансовым управляющим герцога, он вовсе не считал себя на службе у ландтага. И человека, которого ненавидели за его политическую деятельность, попытались обвинить совершенно в другом.

Комиссия начинает расследование о связи Зюсса с христианскими женщинами. Тут для нее открылись захватывающие горизонты. Правда, Зюсс фамилий и имен не называл, но и без него нашлись свидетели и очевидцы. В ходе следствия по делу Зюсса бывшие его сотрудники и приближенные оказались самыми активными обвинителями. Начались допросы подозреваемых женщин с требованием подробного описания самого «сексуального преступления», медицинские обследования с заключениями о состоянии женских органов подозреваемых. Результатом этого расследования стали погубленные женские репутации, распавшиеся семьи и чувство глубокого и справедливого негодования, которое испытали и высказали на страницах протокола члены комиссии. Удовлетворив свое любопытство, комиссия поняла, что на этом смертный приговор не построишь. Судебные дела по подобным обвинениям не проводились уже несколько столетий. По закону в этом случае обе стороны подвергались сожжению, и пришлось бы приговаривать к смерти и виновных в связи с евреем женщин, а среди них могли оказаться даже придворные дамы.

В мифологии Зюсса женский вопрос занимает особое место. Нет ни одного художественного произведения, где рядом с Зюссом не появлялась бы фигура женщины, преданной ему и /или загубленной им. В повести В. Гауфа это сестра Зюсса, Лея, в романе Л. Фейхтвангера, дочь, Ноэми, в знаменитом нацистском фильме Ф. Харлана это невинная арийка. Судя по всему, женщины не занимали в его жизни то место, которое им обычно отводится в литературе о Зюссе. Великой страсти или романтического увлечения, которое заставило бы его забыть о делах, очевидно, не было. Скорее всего, ему было свойственно отношение к женщине как средству для наслаждения или торговой сделки.

В этом смысле он был человеком двора и человеком своего времени. Долгосрочных обязывающих отношений он всячески избегал. Зато бывших любовниц щедро награждал и по возможности старался выдать замуж. Добрая половина слухов о его связях с женщинами высшего света на самом деле основывалась на чисто деловых отношениях. Охотнее Зюсс имел дело с женщинами доступными, любовные связи с которыми не вызывали бы особых проблем, пытался с помощью подарков и обещаний склонить к сожительству девушек из простых семей или принуждал к сексуальным отношениям женщин, «используя служебное положение», что вполне соответствовало стилю, принятому при дворе. Из протоколов допросов известно, что Зюсс использовал не только уговоры и принуждение. По крайней мере, две из допрошенных женщин признались, что были подвергнуты физическому насилию.

Исключение, быть может, составляла его последняя возлюбленная. На самом известном портрете Зюсса, который чаще всего и воспроизводится на обложках книг, из-за его спины выглядывает очаровательное женское лицо, Лучиана Фишер. Она была его спутницей, жила в его доме последний год, это самая известная его связь. За нее сама Лучиана поплатилась, если не своей жизнью, то жизнью родившегося от этой связи уже тюрьме ребенка. Она была арестована сразу же вслед за Зюссом. В заключении она не раз подвергалась пристрастным допросам и медицинским освидетельствованиям. В тюрьме же она родила ребенка, который в скором времени умер. Судьба ее после казни Зюсса осталась неизвестной. Очевидно женщина эта была дорога Зюссу. Во всяком случае, уже сидя в тюрьме, он несколько раз пытался через доверенных лиц передать ей деньги. О рождении и смерти сына Зюсс так и не узнал.

В тюрьме стратегия его поведения меняется. Из «кавалера и политика» Зюсс превращается в мученика за веру. При этом он не проявляет никаких признаков раскаяния по поводу своих деяний в качестве финансового советника. Наоборот, он отчаянно борется за жизнь. Требует сменить адвоката, доказывает свою невиновность, на допросах ведет себя как опытный и умелый юрист и дипломат. Он возражает, спорит, не просит о снисхождении, говорит о своей преданности герцогу и злокозненности врагов.

Зюсс, всегда называвший себя «вольноотпущенником всех религий», возвращается к иудаизму. Он никогда не отрекался от своего еврейства, но мучеником за веру он стал в тюрьме. И в этом проявил такое же упорство и силу духа, какие прежде проявлял в борьбе за своё место в мирской светской жизни. Вопрос о том, могло ли принятие христианства спасти его от казни, остается открытым. Вероятно, он облегчил бы его участь, но Зюсс, готовый биться за свою жизнь до конца, тут не идет ни на какие уступки. Он требует принести ему еврейскую одежду, пищу. Ему неоднократно (восемь раз) предлагалось перейти в христианство. Каждый раз он решительно отвергал эти предложения. Первый раз Зюсс возразил: «Изменить веру может свободный человек. Тюрьма неподходящее для этого место». Впоследствии он затыкал уши, умолял священника прекратить уговоры. В истории Зюсса возвращение к вере отцов стало одним из самых важных, волнующих моментов для писавших о нем ассимилированных евреев, для которых проблема перехода в другую веру зачастую была связана с самоидентификацией, и, как правило, этот эпизод не попадал в поле зрения создателей художественных произведений – неевреев.

13 декабря 1737 года комиссия вынесла Зюссу смертный приговор через повешение за государственную измену. В приговоре не было названо само преступление, за которое осужден обвиняемый и не было дано никакого внятного юридического обоснования приговору. Зюсс был обвинен в «дьявольском издевательстве над господами и людьми». Наследник Карла-Александра, новый герцог Карл-Рудольф, вовсе не сторонник радикальных мер, понимал, что вынужден подписать этот приговор. В этом случае он не мог пойти против воли народа и комиссии, «голосовавшей сердцем».

Подписывая смертный приговор, он якобы выразил свое отношение к происходящему, сказав: «Редкий случай, когда еврей должен платить за христиан мошенников».

Казнь состоялась в 4 февраля 1738 года в Штутгарте на Тунценхофском холме. Огромное количество охраны обеспечивало соблюдение порядка. Двенадцать тысяч  местных жителей и приезжих наблюдали за этим событием. На виселице была подвешена выкрашенная красной краской железная клетка, внутри которой и был помещен Зюсс. (Без упоминания об этом сооружении не обходится ни одно произведение, посвященное судьбе злосчастного еврея). Человек, который посмел насмешливо сказать своим судьям: «Выше виселицы вы меня не вздерните», был подвешен на двенадцать метров над землей, выше всех в Священной Римской империи.

Это была не просто публичная казнь, театральность этого события запечатлена во множестве свидетельств. Несмотря на просьбы выдать ему траурные одежды, соответствующие его представлениям о грядущем событии и вновь обретенному иудаизму, суд приказывает везти Зюсса в том наряде, в котором он прежде появлялся при дворе и в котором он был доставлен в тюрьму. «На нем был пурпурный мундир с золотыми позументами, камзол, тонкая рубашка без манжет, белые шелковые носки, парик, шляпа». Все порванное, обтрепанное, жалкое. По пути один из сопровождающих его с кувшином вина и кружкой помощников палача спросил его, не хочет ли он выпить вина перед казнью, Зюсс отказался со словами: «Вы только издеваетесь надо мной». Очевидная пародия на известную сцену из Евангелия –  путь Иисуса на Голгофу.  Зюсс сопротивлялся, его грубо стащили с телеги, связали руки и ноги. Последняя попытка заставить его отречься от иудаизма была сделана уже перед эшафотом. Он объявил, что «хочет умереть евреем».  До последнего момента своей жизни Зюсс беспрерывно выкрикивал «Шма Исроэль, Адонай Елохену, Адонай Эхад». Богословский спор продолжался и на пороге смерти. Разгневанный викарий кричал Зюссу; «Ты скоро увидишь того, кого ты заколол. Иисус жив!» Раввин к осужденному допущен не был.

В описаниях современников, не говоря уж о многочисленных анонимных и авторских текстах о Зюссе, напечатанных после его смерти, все время присутствует ощущение, что все происходит в присутствии зрителя и само действие опирается на некую не названную, но существующую в сознании повествователя первооснову. Зюсс, конечно же и прежде всего, Антихрист. «Хотят ли представить Зюсса как демонического авантюриста или алчного дельца, неотразимого соблазнителя, или коварного деспота, жестокого властелина или продажного слугу, расточительного кавалера или презренного интригана, вдохновенного мага или лукавого обманщика, возбуждающего и пленяющего воображение людей, он всегда остается духом отрицания, олицетворением несущего гибель Антихриста»(15).  

Тело Йозефа-бен-Иссахара Зюсскинда-Оппенгеймера, тайного советника по финансам герцога Вюртембергского Карла-Александра, провисело в выкрашенной красной краской клетке 6 лет, и только в 1744 году молодой, только взошедший на трон герцог Карл Евгений приказал зарыть под виселицей то, что осталось от Зюсса.

 _________________________

(1) Manfred Zimmermann: Josef Süss Oppenheimer, ein Finanzmann des 18. Jahrhunderts: ein Stück Absolutismus- und Jesuitengeschichte. Nach den Vertheidigungs-Akten und den Schriften der Zeitgenossen. Rieger, Stuttgart 1874.

(2) Curt Elwenspoek Jud Süß Oppenheimer. Süddeutsches Verlagshaus, Stuttgart 1926. (Biographie über Joseph Süß Oppenheimer).

(3) Selma Stern Jud Süß. Ein Beitrag zur deutschen und jüdischen Geschichte. Müller Verlag, München 1973 unveränderte Neuausgabe, Berlin 1929.

(4) Schnee, Heinrich, Die Hoffinanz und moderner Staat, Geschichte und System der Hoffaktoren an deutschen Fürstenhöfen in Zeitalter des Absolutismus. Duncker & Humblot GmbH, Bde. 1 - 4, Berlin 1953-1967.

(5) В 1936 году вышла его книга под вполне соответствующем времени заголовком: «Раса и история. Взгляд на историю с доисторических времен до наших дней с расовой точки зрения».(Rasse und Geschichte. Grundzüge einer rassewertenden Geschichtsbetrachtung von der Urzeit bis zur Gegenwart. 1936).

(6) Barbara Gerber. Jud Süß Aufstieg und Fall im frühen 18. Jahrhundert. Ein Beitrag zur historischen Antisemitismus- und Rezeptionforschung. Hans Christians Verlag, Hamburg 1990.

(7) Hellmut G. Haasis. Joseph Süß Oppenheimer, genannt Jud Süß. Finanzier, Freidenker, Justizopfer. Rowohlt Taschenbuch Reinbek 2001.

(8) „Jud Süß“ Hofjude, literarische Figur, antisemitisches Zerrbild. A. Przyrembel, J. Schönert (Hg.) Campus Verlag, Frankfurt/New York 2006.

(9) Арендт Х. Истоки тоталитаризма. М.: ЦентрКом, 1996, стр. 55, 56.

(10) http://www.victoria.lviv.ua/html/interesno/rotshild.html

(11) Арендт. С. 49, 56

(12) Арендт. С. 46.

(13) Арендт. С. 66, 67.

(14) http://www.victoria.lviv.ua/html/interesno/rotshild.html  (Генрих Шнее  Ротшильд, или история династии финансовых магнатов).

(15) Штерн. С.1.

<< Назад - Далее >>

Вернуться к Выпуску "ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ" >>