ГЛАВНАЯ > ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ > ДИАЛОГ

Лев АННИНСКИЙ (Россия)

ТРЕПЕТ ДУШИ В ПЛАВИЛЬНОМ КОТЛЕ

(ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Э.А.: Я — еврей, и в силу этого факта накрепко связан неким общим знаменателем и с евреем из Узбекистана, и с евреем из Москвы, женатым на христианке, и с мужем той еврейки, что полюбила представителя другого народа. Я убежден, что все мы — одно целое, поскольку иудаизм как культура является той связующей нитью, которая объединяет всех, кто принадлежит к еврейскому народу, кто включен в его орбиту, кто готов разделить и наш путь и нашу судьбу, кто готов жить в нашей стране и трудиться для ее блага.

Я — израильтянин, но при этом я — человек, стоящий одною ногою на Востоке, а другою на Западе, поскольку одна часть моих корней — «восточная», а другая — «западная». И «восточная» часть моей личности — это моя еврейская душа уроженца Ирака, душа человека, знающего и понимающего арабский Восток.

Л.А.: Иудаизм как культура — понятие не застывшее, а многомерное и развивающееся. Как и «русскость», которую не уложишь ни в никонианское православие, ни в Кремлевскую государственность, ни в этничность русских, которые появились в XIV веке в результате смешения славян, финнов и тюрок. Три точки опоры — минимум, при котором система устойчива.

А насчет «ног» — это универсально: немцы считают, что находятся между западом и востоком Европы, испанцы — между ее севером и югом (юг — это уже Африка), румыны — между Европой и Россией... Все где-нибудь между... Для души — замечательно, для тела (для ног) иногда рискованно. Хочется вернуться к корням, а корней давно нет — иссохли, выкорчеваны... Куда возвращаться? Хотя потребность вернуться понятна...

Э.А.: Мне близка и понятна эта насущная потребность вернуться в Россию, Эфиопию, Польшу, Узбекистан... Я понимаю эту привязанность к местам детства, юности, молодости. Более того, я уверен, что без этого там, нынешнее здесь неполноценно и ущербно. Сегодня это ясно и большинству в Израиле — в отличие от тех времен, когда в пятидесятые годы мы делали первые шаги по этой земле. Тогда установка была такой — должен появиться «новый еврей». Разумеется, мои русскоязычные читатели уловят в этом категорическом требовании «Даешь нового еврея!» отголоски большевистских императивов, и, скажем правду, кое-что в нашей стране весьма походило на эти большевистские наскоки. Некоторые из «коммунистических» теорий прибыли к нам прямо из России, и слава Богу, что попытка их реализации на нашей почве успехом не увенчалась.

Л.А.: Вот прицепились-то к коммунизму! Да коммунизм этот самый взят напрокат из Ваших же, Эли, пещерных Кумранов; а для нас это эйфорическое оправдание большевизма; а большевизм — чудовищная по жестокости форма самоспасения русских (и тех, кто к ним присоединился) в эпоху мировых войн. Если б не большевизм, умники, подобные нам, вели бы сейчас диалог на немецком. Ничего, язык Гете, Гейне, Томаса Манна... Увы, и Геббельса тоже.

Однако вернемся к перспективам литературным. Исчезнет ли «русскость» израильских евреев при переходе их писателей на иврит?

Э.А.: Я уверен, что, к примеру, из нескольких десятков существующих сегодня русскоязычных изданий уцелеют лишь немногие. Но при этом я не могу не думать и о другом: о том, что наша литература, безусловно, обогатится новыми книгами о том, как человек входит в новую жизнь, о том, как трудно, но в то же время и прекрасно начинать все сначала. Эти книги будут совершенно непохожими, скажем, на моего «Петуха искупления», но, я надеюсь, они будут написаны на иврите, на языке, который объединяет всех нас и помогает по-настоящему понять друг друга. И, конечно же, я буду рад появлению нового ивритского писателя, который вольется в славную когорту израильских литераторов, чьи произведения созданы на иврите.

Л.А.: Отчего же нет? Чингиз Айтматов не перестал чувствовать себя киргизом оттого, что писал по-русски, Василь Быков — белорусом... Впрочем, язык — это не «сосуд для...», а «кровеносные сосуды, без которых...» Так что русско-еврейская душа в израильской словесности — вопрос открытый. Саят-Нова писал, кажется, на трех языках... Спорили семь городов о рождении чудном Гомера... И все семь должны благодарить судьбу за возможность такого спора.

Э.А.: Я благодарю судьбу за то, что она предоставила мне возможность встречи с «русскими» евреями, за то, что мне удалось внести свою лепту в процесс их абсорбции в Израиле, за то, что мне довелось вблизи познать меру их сердечного тепла. И еще — за те разговоры по душам, в которых мне посчастливилось участвовать. (Эти полуночные разговоры — за рюмкой водки или бокалом вина, с бесконечными рассуждениями об искусстве, морали, чести — напомнили мне сцены из романов русской классики. Но, видимо, и во мне трепещет русская еврейская душа: я никогда не чувствовал себя чужим, напротив, я всегда был среди своих. И я это никогда не забуду!).

Наши новые русскоязычные граждане стали частью не только моей души. Они всколыхнули в нашем обществе некие силы, затронули какие-то дремавшие дотоле струны нашего национального бытия. Вдруг израильтяне вспомнили, что у всех у нас есть частица «русской души» — независимо от того, где мы родились и из каких стран прибыли. Русская душа — неоспоримая и неотъемлемая часть нашей общеизраильской души.

Л.А.: Однажды прочитав Шекспира, начинаешь трепетать от ощущения всемирной английской души. Сервантес делает тебя испанцем, Томас Манн немцем. Независимо от того, где ты родился и из какой страны прибыл.

То, что далекие предки моей матери бороздили когда-то на верблюдах пески Аравии, не сильно тревожило мою «еврейскую душу», куда существеннее то, что мою еврейскую бабушку убили в 1921 году бандиты, крикнувшие ей за секунду до выстрела: «Жидовка!» Двадцать лет спустя, в 1941-м, я впервые услышал применительно к себе: «Полужид». С этого момента я стал считать себя евреем. Теперь, может быть, понятно, почему определение Эли Амира, назвавшего устроенный в том же 1941 году в Багдаде погром «неудачным диалогом» евреев с арабами, я не нахожу удачным? Диалог — это все-таки диалог душ, а не кулаков.

А когда я прочел Агнона и Башевиса-Зингера, душа таки-вострепетала.

Надеюсь, что это же произойдет, когда в моей библиотеке прокукарекает написанный Эли Амиром «Петух искупленья».

21.08.05

<< Назад - Далее >>

Вернуться к Выпуску "ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ" >>