Главная > ДИАЛОГ ИЗБРАННОЕ > Диалог

Амос ОЗ (Израиль)

ПРИПАДАЯ К ВЕЛИКОМУ ИСТОЧНИКУ

Размышления о еврейской культуре

(окончание)

То, о чем я веду речь, относится не только к культуре Государства Израиль. Я имею в виду всю еврейскую культуру, создаваемую и на иврите, и на других языках. Я бы сравнил ее с мощной батареей, которая долгое время может работать без подзарядки, но как бы ни была она мощна, неизбежно наступает момент, когда становится просто необходимым подключиться к источнику энергии. И чтобы жила еврейская культура на русском, английском, арабском, французском, ей необходимо время от времени «подключаться» к ивриту. Пути и способы этого подключения различны: это и Священное Писание, и жизнь в Государстве Израиль, и освоение современного иврита. Если же по каким-либо причинам со временем эта возможность черпать из главного источника будет утрачена, то не будет у нас еврейских писателей — ни тех, кто пишет на русском, ни тех, кто создает свои произведения на английском или любом другом языке: еврейского в них останется разве что сообщение в биографии автора, что его дед или бабка принадлежали к иудеям.
Единственный шанс для продолжительного и плодотворного существования еврейской культуры на различных языках — это реальное подключение в определенные периоды к источнику энергии. И пусть не обманывает нас тот факт, что эта «батарея» может довольно долго давать «ток», не имея возможности для подзарядки. Да, мы это наблюдали на своем веку. Россия, например, — самое яркое тому подтверждение. Десятки лет не было никакой связи с источником, но «батарея» все же не разрядилась полностью. Если бы, не приведи Господь, «напряжение» упало бы до нуля, то, скорее всего, не развернулось бы в шестидесятые годы движение евреев за право репатриироваться в Израиль, не было бы еврейского «самиздата», не было бы и многого другого, о чем мои русскоязычные читатели знают лучше, чем я.
Тут самое время напомнить, что еврейство России оказало огромное влияние на формирование и становление ивритской культуры двадцатого века. Я говорил об этом уже не раз: этой теме посвящено, в частности, мое эссе «Опаленные Россией», которое вышло в Москве в 1994 году в русском переводе в одном томе с моим романом «Мой Михаэль». Сейчас я хотел бы взглянуть на ситуацию с несколько иной стороны. Мне почему-то кажется (признаюсь, что в данном случае мои ощущения на уровне интуиции), что и в обратном направлении, то есть от культуры ивритской к культуре русской, тоже стремился какой-то ручеек...
Поскольку я так много внимания уделил тому источнику, припадая к которому веками и тысячелетиями набирается жизненных соков наша культура, читатель вправе спросить меня — можно ли все сказанное в полной мере отнести к светской, секулярной еврейской культуре? Я полагаю, что культура наша едина, и такого понятия, как секуляризм, в ней существовать не может, поскольку, как я уже отмечал выше, в ней нет термина религия в общепринятом смысле этого слова. «Песнь песней» — это религиозное произведение или секулярное? Хасидские притчи и истории — это религиозные произведения или секулярные?
Я даже не уверен, что в данном случае можно оперировать понятием секуляризм, ибо секуляризм обязательно сопряжен с весьма сильными теологическим переживаниями, он «настоен» на теологии и без нее лишен смысла. В противовес христианству, где довольно четко прослеживается линия Богу — Богово, иначе говоря, то, что принадлежит церкви, именно ей и принадлежит, а то, что вне церкви — это секулярность, у нас дело обстоит совершенно по-другому. Почти все существующие у нас тексты в основе своей — это тексты, принадлежащие культуре: они не могут принадлежать церкви, потому что у нас нет церкви. Есть, разумеется, тексты, предназначенные исключительно для богослужения, но сейчас я веду речь не о них. Большая часть того, что составляет культуру Израиля (я имею в виду не только и не столько то, что создано в Государстве Израиль за последние почти шестьдесят лет или в Эрец Исраэль за последние восемь десятилетий, — Израиль в данном контексте я понимаю во всей широте этого понятия: весь еврейский народ, его история, традиции, его обычаи, его древние священные тексты, его современная культура), большая часть нашего духовного достояния носит общекультурный характер. И четкого водораздела между религиозным и нерелигиозным здесь провести невозможно.
Хаим Нахман Бялик, классик ивритской литературы, поэт секулярный или религиозный? Ури Цви Гринберг, великий поэт, переживший Катастрофу европейского еврейства и потребовавший к ответу Всевышнего, обратив к нему такие слова: «Иди к другим народам — «гоям», оставь нас, Ты — не наш, Ты — их! Да, после Катастрофы стало ясно, что они правы: ведь все эти годы они твердили, что у евреев нет Бога. И Ты — их, уходи, говори по-польски, по-украински, по-сербохорватски... Ты — им принадлежишь, оставь нас, уходи к ним!» Говорит это человек религиозный или нерелигиозный?
Наши пророки, страстно и гневно обличают прегрешенья народа, его пороки, но с их уст срываются порой и тяжкие обвинения, обращенные к Богу, — кто они, эти пророки, в какой ипостаси они выступают? Они, безусловно, люди религиозные — в том смысле, который подразумевает христианство, когда говорит о «религиозном» и «светском» аспектах человеческого существования.
Мне представляется, что тут следует уточнить терминологию. Сегодня, в нашем повседневном обиходе, мы используем термин «светский» в основном в политическом противостоянии. Употребляя слово «светский», я, к примеру, подразумеваю оппозицию религиозным партиям.
Кстати, самого себя я считаю, безусловно, человеком религиозным в самом широком смысле этого слова, и думаю, читатели моих книг ощущают, что в моих произведениях почти всегда присутствует некий мощный метафизический пласт.
Почему же говоря о себе, я заявляю себя человеком светским? Лишь потому, что у нас в Государстве Израиль религии (приходится пользоваться этим словом, поскольку другого, как я уже говорил, в иврите нет) придается политический аспект: четыре еврейские религиозные партии представлены в нашем парламенте — кнесете, а я — против религиозных партий. И называю себя человеком светским, поскольку никак не связан и никак не желаю быть связанным с религиозными партиями.
Моя религиозность сосредоточена в той самой точке, где каждый из нас глубинным образом, трансцендентно связан с величайшей тайной Вселенной, с непостижимой сущностью жизни. И каждый понимает, что нам не дано найти рациональный ответ на фундаментальные вопросы бытия, понимает, что лишь шепотом следует говорить перед лицом Великой Тайны. Но нужна ли мне для этого синагога? Нет. И произнося это «нет», я присоединяюсь к великолепному кругу: ведь и Авраам, и Ицхак, и Яаков, и Моисей, и пророки, и царь Давид не ходили в синагогу, чтобы выразить свои чувства, рожденные верой во Всевышнего. Иисус, тот посещал синагогу только для того, чтобы проповедовать там. Но я и с этой целью — проповедовать — не пойду туда. Потому что, увы, с нашей религией, окостеневшей, отлившейся организационно в партийные формы, происходят две страшные вещи: стагнация и политизация. А от подобных явлений я желал бы, быть как можно дальше.
Возьмем, к примеру, укоренившийся у нас обычай — целовать раввинам руки. Да ведь это просто язычество какое-то! Протягивал ли кому-нибудь руку для поцелуя Моисей? Или царь Давид? Кто целовал руки нашим пророкам? Камни швыряли в них, а не поцелуями осыпали. Кто целовал руки нашим мудрецам, нашим законоучителям, создателям Талмуда? Обряд целования рук пришел к нам из католичества, из православия, из ислама. И это, определенно, приметы ассимиляции, а те, кто усердно прикладывается «к ручке», — самые что ни на есть ассимилированные евреи. Это они, а не я, отошли от еврейства.
Вот почему понятие секуляризм существует для меня лишь в политическом контексте. И когда меня спрашивают о нем применительно к культуре, я пожимаю плечами. На политической арене я сторонник «светских» партий и противник религиозных. Я настроен против религиозных амбиций в политике, против существования религиозного истеблишмента. Однако вне этого контекста никакого водораздела для меня не существует. Для нашей культуры важно не противостояние, а диалог.
В развитие такого диалога могут внести свой существенный вклад евреи России, Украины, других стран СНГ. Я не считаю себя специалистом в «русских» делах, но мне известно, что еврейство России развернуло широкую деятельность в еврейских университетах Москвы, Санкт-Петербурга, Киева и других городов, что там издаются книги, газеты, журналы, альманахи. Дошла, к примеру, до меня весть о московском альманахе еврейской культуры «ДИАЛОГ». И я не могу не порадоваться тому, что российское еврейство стремится к диалогу с нами. Скажу более: я очень надеюсь, что подобный диалог заставит нас несколько «порастрясти жирок», которым мы обросли в последнее время, внесет определенный элемент беспокойства в наши уже устоявшиеся взгляды и представления. Взять, скажем, проблему еврейской личностной самоидентификации — уверен, что российским евреям удастся расширить рамки этого понятия. Для них всегда было характерно духовное дерзание, и я не сомневаюсь, что наш диалог будет плодотворным во всех областях — от техники до литературы. Я жду этого с нетерпением.
Хотел бы подчеркнуть, что плодотворность этого диалога зависит от обеих сторон. Представители ивритской культуры должны приложить определенные усилия, чтобы услышать то, что происходит там. А русскоязычное еврейство — живет ли оно в Израиле или вне его — должно проявить интеллектуальное любопытство к тем духовным процессам, которые протекали в Эрец Исраэль на протяжении последнего столетия. Ибо именно в последние сто лет здесь произошло нечто такое, о чем большинство людей, можно сказать, не догадываются или, точнее, в чем они не отдают себе отчета, поскольку привыкли считать, что культура — это обязательно «опера и балет»: здесь сложилась и продолжает складываться своя культура.
Нелегко и не сразу удается разглядеть за тем, что у нас происходит, явления духовно значимые, скрывающие в себе огромный интеллектуальный и нравственный заряд. Скажем, человек, ставший свидетелем наших, не совсем, мягко говоря, корректно ведущихся политических дискуссий, споров, противостояний, — услышит ли он то, что стоит за ними?
К примеру, наша дискуссия по поводу так называемых «территорий», на которых компактно проживает арабское население и которые оказались под израильской военной юрисдикцией после Шестидневной войны 1967 года. Это всего лишь вершина айсберга — по сути, спор идет о морали, духовности, совести, справедливости. Это отнюдь не спор прагматиков, намеревающихся извлечь из ситуации максимальную пользу, — речь идет о главных ценностях иудаизма, о том, какое место в жизни народа занимают и должны занимать «святые места», о жестоком и невозможном выборе между справедливостью и человеческой жизнью, о том, каков удельный вес «исторического права» в системе общечеловеческих ценностей.
Вот уже три десятилетия в нашей стране, образно говоря, не прекращается философский семинар, тема которого формулируется примерно так: «Иудаизм и культура Израиля». И все эти годы не утихают самые бурные дискуссии по вопросам, возможно, не имеющим однозначных ответов. Скажем, может ли историческая и нравственная ценность «Гробницы Рахели», если ее надо отстаивать силой оружия, быть выше заложенного в иудаизме принципа «каждый, спасающий хоть одну человеческую душу, спасает целый мир»? Или: как сочетать свое историческое право на владение пещерой Махпела в Хевроне, где похоронены наши праотцы Авраам, Ицхак, Яаков, со стремлением народа, пережившего столь страшные притеснения, никогда не притеснять других? У каждой из сторон в этом споре есть доводы, опирающиеся на наши традиции, и все доводы — абсолютно легитимны, каждый из участников спора может найти убедительные цитаты в наших глубоких, богатых, в глубь веков уходящих священных текстах.
И я хотел бы надеяться, что те, кто знакомится с современной нашей жизнью в основном по выходящим в Израиле газетам на русском языке, поймут, что «текущая политика», за которой они ежедневно следят, это, повторюсь, всего лишь верхушка айсберга. За повседневной серьезной борьбой и мелкими стычками остается скрытым для многих глаз глубокий теологический спор, разворачивающийся на фоне идеологических разногласий.
Кто — еврей? Каковы его основные личностные параметры? Что в них главное? Каков наш идеал — царь Соломон или пророк Иеремия? Чьи мы духовные потомки? Защитников крепости Масада, которые, оказавшись окруженными римскими войсками, покончили с собой, чтобы не сдаться врагу? Или тех, кто за несколько десятилетий до трагедии Масады, поняв, что выстоять в борьбе против римлян, не удастся, удалились в городок Явне, где создали академию, на века определившую пути духовного развития еврейского народа? Хотим ли мы воссоздать здесь великое царство Давида и Соломона или воплотить некий идеал общества, в котором нет ничего выше и священнее, чем жизнь человека?..
Я в данный момент не собираюсь вдаваться в суть разногласий, И не говорю о той позиции, которую занимаю сам. Я только хочу еще раз подчеркнуть значимость тех проблем, которые в значительной мере определяют внутреннюю подоплеку наших политических разногласий. И надеюсь, что та миллионная алия* евреев из бывшего Советского Союза, которая присоединилась к нам в последнее время, и вынуждена видеть, как политические противники выплескивают друг на друга в качестве аргументов ушаты грязи, будет оценивать суть происходящего не только по формальным признакам.
Я надеюсь также, и об этом я уже говорил выше, что развернется плодотворный диалог между уроженцами страны, ее старожилами и новыми репатриантами — русскоговорящими евреями, которые, безусловно, обогатят нашу культуру, привнеся в нее то, что я бы назвал «русско-еврейской глубиной».
Но... Я не могу обойти молчанием те барьеры, которые стоят между потенциальными участниками такого диалога. Один из таких барьеров можно отнести к препятствиям, скажем так, технического порядка. Я имею в виду проблему языка. Многие из моих книг, статей, эссе переведены на русский язык. Знакома русскоязычная публика и с произведениями некоторых других израильских авторов, пишущих на иврите. Но этого недостаточно, чтобы вступить в настоящий диалог. Собеседники должны говорить на одном языке. Беседовать, прибегая к услугам переводчика, — дело хлопотное и трудное: пока до каждого участника разговора дойдет наша мысль и наше чувство, пока мы прорвемся через все препоны, заслоны, завесы, обусловленные переводом, пока поймем, как восприняли сказанное нами, уйдет немало времени, а главное, будут безнадежно утрачены столь существенные для взаимопонимания нюансы и оттенки. Даже если перевод совершенен, все-таки существует некий «эмоциональный налог», который взимается всякий раз, когда разговор ведется через переводчика.
Итак, первое условие диалога — стремление овладеть языком собеседника. Второе условие — я уже упоминал о нем: необходимо подлинное интеллектуальное любопытство к духовному багажу собеседника. Не может быть плодотворного диалога, если он основан только на желании кардинальным образом изменить оппонента: «Завтра же стань иным! Таким, как я! Все, что есть у тебя — вздор!» Я приветствую намерение российского еврейства вести интенсивный диалог с нами и надеюсь, что у каждой из сторон есть желание не только высказать свою точку зрения, но и выслушать противоположную.
Истинная культура — всегда полифонична, ее основа — хор разных, гармонично сливающихся голосов. Верования и идеи, а не одна-единственная вера и идея. Море света, а не один-единственный светильник.

Перевод с иврита Виктора РАДУЦКОГО

<< Назад - Далее >>

Вернуться к Выпуску "ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ" >>