ГЛАВНАЯ > ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ > ПОЭЗИЯ

Александр ГОРОДНИЦКИЙ (Россия)

СУДЬБА МОИХ ПРЕДКОВ, КАК ПЕПЕЛ, ЧЕРНА И ГОРЬКА

ИМЕНА НА ПАНЕЛИ

1
На бульваре Сан-Сет в Голливуде,
Старой сказке из новых времен,
В океанском прерывистом гуде,
Образующем ласковый фон,
Где на пальмах настоенный воздух,
И полуденная тишина,
На панели огромные звезды,
И под каждой звездой – имена.
Здесь созвездия киноартистов,
Путешествий заветная цель
Привлекают десятки туристов
Из далеких заморских земель.
Разноцветная эта толпа лишь
Нарушает привычную тишь.
Ведь когда ты по звездам ступаешь,
Ты как будто по небу летишь.
И в душе оживают оркестры
Серенадой далеких долин.
Имена здесь любому известны:
Грета Гарбо, Брандо, Мерилин.
И у нас в середине Арбата
Ту же моду теперь завели:
Знаменитым артистам – бесплатно,
Для обычных людей – за рубли.
Не беда, что ты дышишь на ладан.
Пару тысяч приложишь, и вот
С именами великими рядом
Снова имя твое оживет.
Я смотрю на зевак из глубинки,
Попирающих камень ногой,
И другие я вижу пластинки,
Что лежат на панели другой

2
В краснокаменном гамбургском доме,
Где недолгое время живу,
Где улыбчивый старый садовник
Постригает утрами траву.
И сажает в газончике розы,
Ежедневный верша ритуал,
Я смотрю на таблички из бронзы,
Запечатанные в тротуар.
Проживали здесь прежде евреи.
Их убила родная страна.
Моет дождик, и солнышко греет
Позабытые их имена.
Оглянись, торопливый прохожий,
На оставленный мертвыми след:
Готфрид Клеве, что года не прожил,
Эльза Клеве двенадцати лет.
Доктор Готлиб, заслуженный медик,
Что на третьем живал этаже.
Из живущих поныне соседей
Их никто не припомнит уже.
Был единый финал неизбежен
Для детей, стариков и девиц.
Адреса депортации те же:
Аушвитц, Аушвитц, Аушвитц.
Обещание новой угрозы,
Раздувающей новый пожар,
Эти десять табличек из бронзы,
Запечатанные в тротуар.
Мир устроен теперь по-другому,
И живые живут для живаых.
Но когда выхожу я из дома,
Я всегда спотыкаюсь о оних.
Я ступаю на них по привычке,
Невеселым раздумьем томим:
Заблестят ли такие таблички
Перед домом московским моим?
22.04.2006

ИЗ МАРТИНА НИМЕЛЛЕРА

Полицейской машины рев по ночам,
Звонки у соседних дверей.
Когда брали евреев, я молчал,
Потому что я не еврей.
Когда коммунистов везли в лагеря,
Молчал я , душою чист,
Поскольку любому известно, что я,
Конечно, не коммунист.
Когда за католиками потом
Пришли через пару лет,
Сидел я снова с закрытым ртом,-
Ведь я не католик, нет.
А ветер холодный выл за стеной,
На Германию ставя печать.
И когда пришли, наконец, за мной,
Некому было молчать.
25.04.2006

ИДИШ

Судьба моих предков, как пепел, черна и горька.
Не дай моим внукам, Всевышний, ее повторить.
Я с раннего детства родного не знал языка,
И нету надежды, что буду на нем говорить.
С чего начинался трагический этот исход, -
С расстрельного рва или груды пылающих книг?
Язык умирает, когда умирает народ.
Народ умирает, когда умирает язык.

Дождливый ноябрь к снеговому идет рубежу.
В покинутом доме входная распахнута дверь.
С неясной тоской одиноким туристом брожу
В еврейских кварталах, где нету евреев теперь.
Зачем я живу, позабывший и племя и род,
Убогий изгой, что от дедовских песен отвык?
Язык умирает, когда умирает народ.
Народ умирает, когда умирает язык.

Пылится на полке никем не читаемый стих.
Веселые песни навеки умолкли вдали.
Услышь же, Израиль, детей неразумных твоих,
Что в черную яму с собою язык унесли.
Не может обратно Земля совершить поворот.
Рекою не станет засохший однажды родник.
Язык умирает, когда умирает народ.
Народ умирает, когда умирает язык.

И все же, дружок, понапрасну над ними не плачь.
Меж жизнью и смертью еще не кончается спор,
Покуда на крыше печальный играет скрипач,
И детский поет, заглушая стенания, хор.
Покуда в огне отыскать мы пытаемся брод,
И старый учебник с надеждой берет ученик.
Язык умирает, когда умирает народ.
Народ умирает, когда умирает язык.
16.05.2007

ПАШКОВО
После дождика небо светлеет.
Над ветвями кричит воронье.
Здесь лежит моя бабушка Лея
И убитые сестры ее.
Представительниц славного рода,
Что не встанет уже никогда,
В октябре сорок первого года
Их прикладами гнали сюда.
Если здесь бы мы с папой и мамой
Оказались, себе на беду,
Мы бы тоже легли в эту яму
В том запекшемся кровью году.
Нас спасла не Всевышняя сила,
Ограничив смертельный улов,-
Просто денег у нас нехватило
Для поездки в родной Могилев.
Понапрасну кукушка на ветке
Мои годы считает вдали.
В эту яму ушли мои предки
И с собой мою жизнь унесли.
Разделить свое горе мне не с кем,-
Обезлюдел отеческий край.
Этот город не станет еврейским:
Юденфрай, юденфрай, юденфрай.
Будет долгой зима по приметам.
Шлях пустынный пылит в стороне.
Я последний, кто помнит об этом,
В этой Богом забытой стране,
Где природа добрее, чем люди,
И шумит, заглушая слова,
В ветровом нескончаемом гуде
На окрестных березах листва.
08.05.2007

ПРЕСТУПНЫЕ НАРОДЫ
Давно позабыть нам пора бы
Те сказки из давних времен:
"Народ не бывает неправым.
Народ неизменно умен."
И сам я усвоил за годы,
На веру приняв эту весть,
Что нету преступных народов,
Но Бог полагает, что есть.
Не зря он веками евревв
Водил по напрасным путям,
Огнем над Голгофою реял,
И язвой морил египтян.
Не зря направлял он удар свой
На Север и Юг без конца,
Великие страны и царства
Стирая с земного лица.
И смерти разящее жало
Все вновь поднималось и вновь,
Когда по турецким кинжалам
Стекала армянская кровь
И густо дымящий Освенцим
Вознесся кинжалам вослед.
Покаялись умные немцы,
А мы не покаялись, нет.
А там, где библейские виды,
И нищее племя живет,
Ребенку под пояс шахиды
Взрывчатку кладут на живот.
В огне не сыскавшие брода
Кричат про войну и про месть,
Мол, нету преступных народов.
Но Бог полагает, что есть.
И крепнет поветрие злое
В краю от Курил до Невы,
Где мерзлой укрыты землею
Расстрельные черные рвы.
И пишутся новые оды
Про совесть народа и честь.
Мол, нету преступных народов.
Но Бог полагает, что есть.
29.04.2006

СТЕНА ПЛАЧА
Были оба храма сожжены.
Миновала их Господня милость.
Только часть разрушенной стены,
Вот и все, что нынче сохранилось.
Если обложила вас беда,
А на сердце – сумерки и слякоть,
Приезжайте к Котелю сюда
Богу помолиться и поплакать.
На затылке – черная кипа,
За плечами – полосатый талес.
Молится усердная толпа,
Господа разжалобить пытаясь
Да и сам я около стены,
Глядя на библейские долины,
Вспоминаю первый день войны,
Питерские скорбные руины.
Ах, Россия, горькая страна,
Где одной стеной не обойдешься!
Нам стена для плача не нужна:
У любой заплачь – не ошибешься.
30.04.2006

СВОБОДА В ВЫБОРЕ ЛЮБВИ. Послесловие Рады ПОЛИЩУК (Россия)

<< Назад - Далее >>

Вернуться к Выпуску "ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ" >>