ГЛАВНАЯ > ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ > ПОЭЗИЯ

Виктория  ШОХИНА (Россия)

О  СОВЕТСКИХ ПОЭТАХ

В м е с т о  п о с л е с л о в и я

(Окончание)

4.  САМОЕ ТАКОЕ

Земшарная Республика Советов,  всесветность, проще говоря: «когда народы, распри позабыв, в единую семью, соединятся» (эпиграф к одной из глав поэмы Кульчицкого «Самое такое», 1939), представлялась неизбежным вариантом будущего. Причем соединиться народы должны были определенным образом: «Только советская нация будет. И только советской расы люди...» (Михаил Кульчицкий). Они действительно представляли себе настоящую жизнь как проекцию в будущее (или - из будущего). «Я темнейший грузинский князь», «я актрисою-бабушкой немец», но «считаю себя лишь по внуку: шарземец».

Но «Самое такое» - поэма о России. Как заклинание проходит сквозь нее: «Я очень сильно люблю Россию», «Но я продолжал любить Россию» - Россию, а не СССР, не Республику Советов.

Патриотизм этих поэтов был русским; он вступал в конфликт с будущим земшарством, всесветностью.

Постоянно выясняемые отношения с Родиной - может быть, главная тема русской поэзии. На рассматриваемом здесь отрезке времени тема эта начата Луговским: «Мне страшно назвать даже имя ее - свирепое имя родины» (1926) и, в известном смысле, закончена Коганом: «Родина моя, звезда. Боль моя старинная» (1937).

К искусству, к поэзии молодые поэты относились слишком серьезно. И, разумеется, насаждаемый тогда, как картошка, соцреализм раздражал их безмерно. «Искусство движется теперь горизонтально. Это горько» (Коган), «Стихи писать сейчас надо такие: «Вперед! Ура! Красная заря!!!» Я таких писать не умею, видит Бог» (Кульчицкий). Их эстетические установки вступали в спор и с пастернаковским: «и тут кончается искусство, и дышит почва и судьба». «Здесь начинается искусство, и здесь кончаются слова», -  с нажимом поправлял Коган.

Кульчицкий проигрывал вариант выбора - «или-или».

Но если бы

кто-нибудь мне сказал:

сожги стихи -

коммунизм начнется, -

я б только терцию

промолчал...

А потом взял бы

и написал -

тако-о-ое...                   1941 

5.  ИХ НЕ НАДО ЖАЛЕТЬ

В советские времена их ценили за то, что «это поэзия - изнутри войны». Между тем главное они сказали до войны. Их реальный военный опыт был недолгим, потому что они погибли в самом начале войны. Опыт этот не изменил принципиально их «картины мира» - только внес в нее, может, и важные, но все-таки дополнительные штрихи, уточняющие. Про то, что смерть грязна, они  з н а л и   и   раньше; знали про «выгребные ямы», про «грубые обмотки», про «тухлые портянки» и про прочие изнаночные стороны бытия. Все это они пережили до фронта. И одно из последних, а может быть, и последнее стихотворение Кульчицкого, скорее, подводило итог новому состоянию, а не открывало его.

Война ж совсем не фейерверк,

А просто - трудная работа...

Их поэтический опыт - крутой замес жестокого реализма на энергии пассионариев - пришелся кстати и Семену Гудзенко. Он-то действительно стал поэтом только на фронте, и там же написал классное стихотворение «Перед атакой»:

...Сейчас наступит мой черед.

За мной одним идет охота.

Будь проклят

сорок первый год

и вмерзшая в снега пехота.

Мне кажется, что я магнит,

что я притягиваю мины.

Разрыв.

И лейтенант хрипит.

И смерть опять проходит

                                  мимо...               1942

Заканчивалось оно подробностью, восхитившей когда-то Эренбурга: «...и выковыривал ножом из-под ногтей я кровь чужую».

Гудзенко принадлежит и знаменитое:

Нас не нужно жалеть;

ведь и мы б никого не жалели.                    «Мое поколение», 1945

Он продолжил традицию поколенческих манифестов Когана, Кульчицкого, Майорова, которые не дожили не то что до Победы - до Сталинградской битвы. Но это уже другая тема. Удивительно вот что: чуть ли не на протяжении пятидесяти лет, начиная с «Окопов Сталинграда» Виктора Некрасова и кончая романом Виктора Астафьева «Прокляты и убиты», критики объясняют, что вот это-то и есть, наконец, нелицеприятная правда о войне - «окопная», «лейтенантская», «солдатская»... Наверное, это свидетельствует о нашем коллективном солипсизме. Или, впрочем, о ступоре массового восприятия литературы. В книге «Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне» (М.-Л.,1965) - сорок восемь  имен. Я чту память погибших. Но настоящими поэтами, вне зависимости от биографии, от судьбы, были немногие из них. Гребень истории вознес их до высшей точки. И они транслировали в своих стихах этот гибельный и трагический взлет. И рухнули вниз, оставив нам стихи - свободных поэтов, живших во время несвободы и в несвободной стране.

Всеволод Багрицкий (1922-1942); Павел Коган (1918-1942); Михаил Кульчицкий (1919-1942); Николай Майоров (1919-1942); Николай Отрада (1918-1940); Семен Гудзенко (1922-1953). Хорошо умирает пехота и поет хорошо хор ночной...

Их не надо жалеть.

<< Назад - Далее >>

Вернуться к Выпуску "ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ" >>