ГЛАВНАЯ > ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ > ТЕАТР

Гила АЛЬМАГОР (Израиль)

ЛЕТО ИЗ ЖИЗНИ АВИИ

Пьеса

(ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Соседские дети, услышав голос мамы, принялись передразнивать ее, выкрикивая из окон и с балконов:
- Авия, ты где, Авия?
А потом еще:
- Партизаночка, психованная, забери свою малолетнюю преступницу. Убирайтесь из нашего квартала!
Я тихонько вернулась в нашу квартиру, но не успела прошмыгнуть в свою комнату, как передо мной появилась мама. Она не произнесла ни слова, только смотрела на меня и смотрела. И вдруг влепила пощечину. Это был первый случай, когда мама подняла на меня руку. Я поплелась в свою комнату, мама сказала мне вслед:
- Она не видит обоими глазами. Только этого нам не хватало. Это ведь глаза! Нужно молиться, чтобы к Майе вернулось зрение...
Всю ту ночь я провела в молитвах, умоляя Бога и папу помочь мне. Я помню, что всю ночь просидела на своей кровати в очень неудобной позе, подвернув под себя ноги. Было страшно неудобно, но я не меняла положения. Разложив перед собой папины фотографии из коричневого конверта, я шептала:
- Папа, сделай так, чтобы она видела, умоляю тебя. Я ведь никогда не просила тебя ни о чем. Сделай, чтобы она видела!
Я поклялась себе, что не изменю позу до утра. Я хотела, чтобы он видел, что я каюсь, причиняю себе боль, наказываю себя, что я сожалею о том, что сделала.
Утром мама нашла меня в той же позе. Тело окаменело, ноги распухли и посинели. По кровати были рассыпаны фотографии папы. Я испугалась, что мама рассердится, увидев у меня эти фотографии, но она просто собрала их в конверт и засунула его мне под матрас. Затем мама принялась растирать мне ступни ног. Я почувствовала прикосновения ее рук, и подумала: "Как это странно и непривычно. Когда, когда же в последний раз я чувствовала прикосновение маминых рук?" После этого мама взяла меня на руки, словно совсем маленькую, отнесла в ванную, умыла меня и снова уложила в постель. Потом она еще долго продолжала массировать мои ступни. Затем стала прикладывать к ступням холодные и горячие компрессы... Все это мама проделывала молча, без единого слова. Но я видела, что все ее лицо залито слезами. Она склонилась над моими ступнями и поцеловала их, а я гладила ее по голове...
Мама!.. Как я любила ее в то утро!

СЦЕНА ПЯТАЯ

На следующее утро я сорвала несколько веточек лиловой бугенвиллии и желтой акации, которые как раз были в самом цвету. С этим букетом я направилась в больницу, к Майе.
У входа в глазное отделение я наткнулась на строгую с виду медсестру.
- Куда это ты, девочка? - спросила она меня. - Кого ты ищещь?
Я объяснила, что пришла к Майе Абрамсон, которую госпитализировали по поводу глаз. "По поводу глаз, по поводу глаз, - раздумчиво повторила сестра. - Это больница, посещения здесь в определенные часы, и тебе нужно прийти с кем-нибудь из взрослых". Тогда я попросила ее передать Майе цветы. Сестра спросила от кого они, но я не ответила.
И так я начала ходить в больницу каждое утро, приносила свежий букет цветов и оставляла его у дежурной сестры.
Однажды, когда я утром как обычно пришла в больницу, знакомая медсестра сказала:
- Пойдем, девочка, я тебя проведу на минутку в палату. Майю вчера прооперировали. Теперь все будет в порядке.
Палата была в конце длинного коридора. Майя кровать стояла возле окна. Когда мы вошли, она полулежала в постели, опершись спиной на большую белую подушку. Вокруг нее везде стояли свежие цветы, которые я передавала для нее каждое утро. На глазах у Майи была повязка.
- Майя, - сказала сестра, - к тебе посетительница.
Майя протянула вперед руку, пытаясь прикоснуться ко мне, и произнесла:
- Ой, дорогая, как это мило, что ты пришла!
Ее рука погладила меня по стриженной голове и тут же застыла в воздухе:
- Кто это? - спросила Майя.
- Это я, Авия...
Она убрала руку.
- Майя, прости меня, я не хотела. Мне очень жаль, что так получилось.
Зная, что она не видит меня, я позволила себе молча расплакаться. Майя дотронулась до моего лица, и ее рука стала мокрой...
- Хватит, хватит, - произнесла Майя. - Не плачь, прошу тебя. Я этого просто не выдержу.
Когда я уходила, она спросила:
- Придешь еще?
- Я буду приходить каждый день, пока ты не выйдешь отсюда, - ответила я.
И каждое утро я продолжала ходить в больницу. Никто из соседей не знал об этом, даже моя мама и мать Майи. Это был наш с ней секрет.

Белье я разносила теперь после обеда. Однажды я несла сверток с бельем семьи Давидсонов. Напротив их дома играла большая группа детей из нашего квартала. По улице проезжала поливочная машина, выпуская две мощные струи холодной воды. Царил веселый гомон. И посреди всей этой суеты я медленно шагала со стопкой белья Давидсонов.
Сначала все смотрели на меня молча, потом ко мне приблизились близняшки, Мира и Хедва Геллер. Мира дернула мою косынку, и она упала. Мира провела рукой по моей стриженой голове и произнесла: "Лысая". Точно также поступила и Хедва, назвав мою голову гладким арбузом. Через минуту уже все сгрудились вокруг меня: Цвика, Пини, Нава и Маша, близняшки и другие. Все. Их было так много, а я одна со своей стопкой белья. Все стали толкать меня и трогать мою голову. Я попыталась удержать сверток, но он выпал у меня из рук, и ребята начали его топтать и орать:
- Эй, дочка психованной, чего молчишь? Зови свою сумасшедшую партизанку, пусть поможет тебе.
Я поняла, что не должна позволять им издеваться над собой, что нужно постоять за себя. Я вцепилась Мире в волосы и начала дергать ее туда-сюда... Я таскала ее, словно тряпичную куклу. Мира завизжала, чтобы я отпустила ее, что ей больно, но я словно ничего не слышала. Пини и Цвика закричали:
- Отпусти ее, хулиганка! Ты ей еще и глаза выцарапаешь, как Майе Абрамсон.
А я не могла остановиться. Повалив Миру, я ткнула ее головой в мокрый песок и только после этого отпустила. Все вокруг стояли пораженные, да и я сама тоже была потрясена. Никогда и никого не била я так жестоко и беспощадно. Они стояли вокруг меня, однако никто не осмеливался приблизиться. Я молча собрала разбросанные простыни и скатерти.
Когда я вернулась домой, мама спросила:
- Тебя побили, а?
- Да нет, - пыталась я схитрить. - Споткнулась обо что-то и упала.
Мама взглянула на меня проницательным взглядом и молча забрала у меня перепачканное белье. Она прополоскала его в проточной воде, а вечером мы вместе развесили его во дворе, чтобы за ночь белье высохло, и к утру мы успели его погладить, чтобы вернуть в срок.

СЦЕНА ШЕСТАЯ

Несколько дней спустя мама сказала:
- На следующей неделе твой дерождения - тебе исполнится десять лет.
Меня очень смешило, как она произносила: "дерождения", поэтому я переспросила:
- Что у меня на следующей неделе?
И она опять точно также произнесла, как мне это нравилось: "дерождения".
- Тебе будет десять, и мы устроим праздник. Они все придут к тебе, увидишь, - пообещала мама.
Мама действительно не забыла ни одного ребенка, пригласила всех! И они все отвечали: "Да, да, конечно, с удовольствием придем».
В назначенную субботу мы с мамой вынесли из гостиной лишние вещи и установили в середине наш обеденный стол. Мама расстелила на нем белую скатерть, а поверх положила несколько зеленых листьев с дерева в нашем дворе.
Скатерть теперь выглядела замечательно, будто расшитая зеленью. В центр стола мама поставила чудесно украшенный кремовый торт. На каждую тарелочку мы положили сладости. Мама одела меня в новое платьице, которое специально сшила по этому случаю из своего старого летнего платья. Немного отросшие волосы она завязала красивой лентой в цвет платья. Все сделав, мы сели и стали ждать. Сидели вдвоем в гостиной и ждали.
Гости были приглашены на четыре. Около пяти мама начала бормотать сквозь зубы что-то по-польски. "Холера ясна. Свинство, какое свинство - людей приглашают на день рождения, а они не приходят".
Забравшись на кровать, я спрятала голову под подушку и начала плакать.
Мама произнесла:
- Не помни свое новое платье. Они придут, вот увидишь.
Через минуту она решительно встала, подняла уставленный угощением стол и вынесла его во двор. Сама, напряженная, встала рядом, сцепив руки на груди. Стояла и ждала...
Первыми появились близняшки. Они выглядывали из-за забора, как две обезьянки из клетки. Из носа у обех текло, вечно они ходили сопливые. "Близняшки-сопляшки" - так их прозвали. Мама увидела их и пригласила:
- Заходите, девочки, Заходите. Дерождения во дворе, а не на улице. Поздравьте Авию.
И они вошли. Потом пришли Пини и Цвика, двое известных местных хулиганов. Они стояли и ждали, пока мама не пригласила их к столу. Тут появился Хаим Альтман с женой и двумя маленькими детьми. Они, принаряженные по случаю субботы, вышли на прогулку. Мама пригласила и их: "Пожалуйста, зайдите на минутку, сегодня день рождения Авии." И они уселись за стол. Таким образом, за столом собрались пятеро ребят, двое малышей и трое взрослых. Стол уже не казался таким жалким, как без гостей. Мама постоянно смеялась, совершенно без всякой причины. Ее смешила каждая глупость, которую выдавали малыши Альтман, поэтому Хаим недоуменно посмотрел на свою жену и тихонько спросил: "Что ее так веселит?"
Затем мама начала сюсюкать с малышами: "У-тю-тю, какая хорошенькая", в ответ на что госпожа Альтман сказала: "Это не девочка, госпожа Геня, это мальчик"...
Потом маме пришла в голову гениальная мысль, чтобы меня подняли ⁽¹⁾. Что за нелепая идея поднимать десятилетнюю девочку!? Я что, младенец? Тем не менее, мама вытащила из-за стола Альтмана и его жену, и втроем они подняли меня десять раз и еще один - за будущий год. С высоты я увидела, как близняшки набивали карманы сладостями, а Пини и Цвика заворачивали в салфетки куски пирога. Потом все ушли.
В своем дневнике я записала в ту ночь:
«Сегодня мне исполнилось десять лет. Я отметила день рождения. Но я не хочу больше ничего подобного никогда! Мне жаль маму».
На следующее утро, собрав немного сладостей и завернув в бумагу несколько кусков пирога, я отправилась в больницу к Майе. Она уже ждала меня в коридоре, сидя в кресле на колесах. У нее на глазах все еще была повязка. Я покатила Майю по коридору, и сестры смотрели на меня с улыбкой. Потом мы выехали на большую площадку перед зданием больницы. Майя спросила, где мы.
В тот момент мы были рядом с пустым бассейном, в котором когда-то водились рыбки. Был очень жаркий день, вся зелень увяла, а трава была сухой и пожелтевшей. Однако я сказала:
- Майя, жаль, что ты не видишь. Как раз сейчас мы в очень красивом месте. Это большой бассейн с проточной водой, очень много воды, а кругом цветущая зелень. В бассейне плавает лебедь, да нет, это даже не бассейн, а озеро. Чудесное лебединое озеро.
Майя внимательно слушала, а потом сказала:
- Ты необыкновенная девочка, Авия.
- А что это значит: "необыкновенная"? - спросила я.
- Ты очень хорошая, Авия.
Возвращаясь с Майей в ее палату, я чувствовала себя просто счастливой.
Домой я летела, как на крыльях, почти парила над землей.
В дневнике я записала в ту ночь: "Какой необыкновенный день был сегодня. Объясню в другой раз".

СЦЕНА СЕДЬМАЯ

Счастье заканчивается очень быстро.
На следующее утро на пороге нашей квартиры появилась госпожа Абрамсон и произнесла такую речь:
- Это наглость приходить в больницу и беспокоить Майю, и вообще, что может быть общего между Майей и такой девочкой, как Авия?! Они разного возраста, они разного уровня, поэтому, чтобы было ясно: эти посещения необходимо прекратить!
И "леди" Абрамсон вышла, хлопнув дверью. Мама была поражена. Я пыталась рассказать ей о моих визитах к Майе в больницу, о нашей дружбе. Мама молча слушала, а потом произнесла:
- Душно! Совсем нет воздуха. - Она настежь распахнула входную дверь и добавила: - Скорее бы это лето закончилось! Сумасшедшее какое-то лето.
Несколько дней спустя на улице раздались крики: "Майя дома! Майя вернулась домой!"
И действительно: Майя вернулась. Еще через пару дней у нее с глаз сняли повязку, и она снова видела. Это событие ее мать решила отметить роскошной вечеринкой в подвале дома, в котором они жили. Это должен был быть настоящий бал, первый в нашем квартале. Все соседи были приглашены, разумеется, кроме нас с мамой.
- Ладно, - сказала мама. - Это понятно, все в порядке.
Вечером того дня, когда проходил праздник, мы с мамой сидели в нашей гостиной и прислушивались к музыке, доносившейся из подвала.
- Они танцуют вальс, - сказала мама.
- А что это такое?

______________________________

⁽¹⁾ Существует обычай в день рождения поднимать ребенка (обычно сидящего на стуле) в воздух столько раз, сколько лет ему исполняется.

<< Назад - Далее >>

Вернуться к Выпуску "ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ" >>