ГЛАВНАЯ > ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ > ТЕАТР

Эдна МАЗИЯ (Израиль)

ВЕНА НА МОРЕ

(Окончание)

Ш н а б е л ь. Прощайте, фройляйн доктор.

Гермина уходит. На сцене — Ильзе и Мартин. Мартин спит. Входит Луиз.
Приносит завтрак для Ильзе. Вошедший Джино направляется к Луиз.

Д ж и н о (обнимает ее сзади). Луиз, я помогу тебе.
ЛУИЗ (отталкивает его). Пошел к чертям!
ДЖИНО (обнимает ее силой, она сопротивляется). У меня с ней ничего не было. Я клянусь. (Шепотом, оглядываясь на спящего Мартина). Она — просто старуха. (Крутит пальцем у виска). А он не умеет с ней обращаться. (Джино разворачивает Луиз лицом к себе). Одна увесистая пощечина — и она бы мигом заняла свое место.

Он замахивается, словно собираясь отвесить Луиз пощечину.

Но когда ладонь его приблизилась к ее лицу, он резко останавливает движение руки и с нежностью гладит ее по щеке.

Л у и з (хватает его руку). У нее есть здравый смысл: доставлять мужчинам неприятности — вот, что им положено.
Д ж и н о (прижимает ее к себе). Я свяжу тебя по рукам и ногам.
Л у и з (вцепилась ему в волосы). Возьми меня завтра к себе в деревню, Джино. Познакомь меня с твоей мамой.
Д ж и н о. Сначала я возьму тебя в город сегодня ночью. Пойдем на танцы.
Л у и з . Увидим.
Д ж и н о. Оденься красиво. Пусть все на тебя смотрят. (Смеется.)

Луиз уходит. Джино уходит за кулисы в противоположную сторону.
Мартин все еще спит. Лицо его прикрыто газетой.
Сарра спускается с террасы. В руке у нее чемодан. Она — спокойна, подтянута.
Шнабель наблюдает за ней со своего места. Сарра подходит к Мартину.

С а р р а. Мартин. (Мартин продолжает дремать, прикрывшись газетой.) Я уезжаю.
М а р т и н. А теперь куда?

Сарра убирает газету с его лица. Он глядит на нее, на чемодан. Начинает кое-что осознавать.

С а р р а. Я возвращаюсь в Вену. Одна. Я ухожу, Мартин. Ничего не возьму в квартире. Только одежду и несколько книг. Сначала я поживу у Пеппи Ваглер. А затем... Я не знаю... Попытаюсь найти работу. (Пауза). Может, начну петь в каком-нибудь маленьком хоре...

Пауза.

М а р т и н. Может, и в самом деле тебе стоило уехать в Палестину. Как же ты выживешь в Вене, объятая этим жутким страхом?
С а р р а. Я уже не боюсь больше. Еще более чем Гитлера, я всегда боялась — а вдруг я и вправду сумасшедшая? Но теперь, когда случилось все, чего я так боялась, у меня вдруг пропал всякий страх. Знаешь, Мартин, я даже чувствую какую-то странную надежду.
М а р т и н (встает, приближается к ней, гладит ее по щеке). Я верю тебе... Ты выглядишь такой прекрасной...
С а р р а. Ты был моей самой большой иллюзией... Береги себя, Мартин. (Обнимает его.) Я подожду их в машине.

Сарра уходит. Мартин снова усаживается в кресло. Шнабель приближается к нему.

Пауза.

М а р т и н (глядит на нее пристально). Даже вы сегодня смягчились. (Луиз приносит бутылку и один бокал. К Шнабель.) Выпейте со мной... (Он отдает ей бокал, а сам пьет прямо из бутылки.) За здоровье фройляйн. Вы должны быть счастливы. Как вы сказали: "Жизнь исправляет ошибки, которые она же и создает". И вот — для вас открывается новый мир. Пожалуйста, присядьте рядом со мной.
Ш н а б е л ь. Мне удобнее постоять...

Пауза.
Мартин смеется. Смех его неприятен. Он садится поглубже в кресло. Глядит вверх.
Серое облако наплывает на ясное небо.

М а р т и н. Еще миг, и облако проплывет, а солнце снова выглянет. Вот оно. (Ясный свет вновь заливает сцену. Мартин изрядно пьян.) Когда я был ребенком, я любил лежать в родительской постели, У них в спальне было большое трехстворчатое зеркало. Лежа в постели, я видел, как отражается в зеркале каштан, что растет во дворе. Странно, но крылья зеркала всегда дрожали. Я не понимал, как это возможно: ветра в комнате не было, но зеркало всегда дрожало. (Пауза). Год назад, в годовщину похорон моего отца я зашел в его спальню. С самого детства я не был там. Я лег на постель и глядел в зеркало. Створки его дрожали, как всегда. И вдруг я понял: не зеркало дрожит, а отражение каштана, колеблемого ветром. Все так просто. Как я не понял такой простой вещи?! (Он закрывает глаза.) Я люблю этот неясный миг между бодрствованием и сном. (Зевает.) Когда-то я курил опиум, и этот миг длился бесконечно... Какая усталость... Полный идиотизм... Ничего не чувствовать... Ничего не любить... Ничего не желать...

Он лежит, закрыв глаза. В руке у него — пустая бутылка. Шнабель берет эту бутылку.
И вдруг, перекрыв музыку, раздаются нарастающие аплодисменты.
Звучит голос Гитлера: объявление об аншлюсе Австрии.

И л ь з е (все еще ест). Он так вопит, что невозможно понять, что он говорит. Почему никто не скажет ему об этом?
Ш н а б е л ь. Гитлер присоединил сегодня Австрию, фрау фон Штернгайм. Хайль Острайх!!
И л ь з е. Ах, blod. Я хочу слушать музыку. Поставьте Моцарта. Или Бетховена. Он не родился в Вене, но там он умер. Это — тоже важно.

Шнабель уходит. Звучит "Реквием" Моцарта.
Появляются Эрвин, Гермина, Штефан, одетые в пальто, с чемоданами.
Снова звучит гудок автомобиля.

Э р в и н. О... наш дорогой Моцарт.
Ш т е ф а н. Я предпочитаю Щуберта.
Г е р м и н а (с оптимистической улыбкой).  Пойдем, мутти.  Мы возвращаемся в Вену.

Они уходят. На сцене — только Мартин, сморенный выпитым.
Постепенно гаснет свет.

К о н е ц

<< Назад - Далее >>

Вернуться к Выпуску "ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ" >>