ГЛАВНАЯ > ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ > ТЕАТР
 

  Иегошуа СОБОЛЬ (Израиль)

Г Е Т Т О

(Продолжение)

Кинооператор и осветитель поют эту песню, пританцовывая при этом, их пение и танец – явная антисемитская пародия, высмеивающая и идиш, и евреев… Вдруг поднимается Хайкин, поднимает свою скрипку, начинает играть эту песню во всю мощь и силу. К нему присоединяются и другие музыканты, а затем – и актеры, которые поют,

и эта музыка и пение становятся подлинным вызовом присутствующим немцам. 

В с е.

Мир лебн эйбик, эс брент а велт

Живем мы вечно, горит весь свет.

Мир лебн эйбик, он а грошн гелт

Живем мы вечно, копейки нет.

Ун ойф цепукениш але унзере соним

Назло врагам – мы будем жить!

Вос вилн унз фаршварцн унзер паним

Они ведь жаждут нас очернить.

Мир лебнэйбик, ин едер шо,

Живем мы вечно, - и в каждый час

Мир лебн эйбик, мир зайнен до

Живем мы вечно, здесь знают нас

Мир велн лебн, ун дер лебн, швере цайтниберлебн

Мы будем жить, мы доживем, тяжкие времена переживем.

Мир лебн эйбик – мир зайнен до.

Живем мы вечно – мы есть, мы здесь! 

Когда пелись последние строфы песни, кинооператор выхватывает пистолет, угрожает им музыкантам,

но один кивок головы Киттеля заставляет кинооператора опустить оружие.

В это же самое время Генс безрезультатно пытается жестами упросить музыкантов прекратить эту песню.

Киттель терпеливо дожидается завершения песни.

К и т т е л ь.   Генс! Что с тобой, человек? Ты не получаешь удовольствия?

Г е н с.    Я получаю…

К и т т е л ь.    Нет, нет. Деслер получает удовольствие. Штрак – получает. Левас – получает. А ты никогда не получаешь удовольствие от оргий. Ты их организовываешь, но удовольствие не получаешь. А знаешь, почему? Потому что ты – пройдоха. Ты организовываешь оргии, чтобы сдружиться с нами. Создать отношения фамильярности. Ты используешь эти оргии, чтобы вытянуть из нас всякого рода бонусы, поблажки, льготы. Мне это просто не нравится, когда ты не весел, а я хочу, чтобы ты был веселым. (По-английски): Ай уонт ту би хэппи, бат ай кант би хэппи, тил ю ар хэппи ту!

Г е н с.   Я постараюсь.

К и т т е л ь.   Нет нужды. Я помогу тебе веселиться. (Поднимает руку, постукивает по стакану, дожидаясь полнейшей тишины). Господа, дамы, я рад сообщить вам, что я решил увеличить империю нашего друга Генса. Отныне я присоединяю гетто города Ошмяны в качестве провинции гетто Вильны! С этой минуты ты, Генс, управляешь с помощью еврейской полиции и нашего уважаемого господина Деслера также и евреями гетто города Ошмяны. (Аплодисменты. Деслер встает и раскланивается, Киттель снова знаком требует тишины. Продолжает.) Есть только одна маленькая проблема. В гетто Ошмяны живут сегодня четыре тысячи евреев. Из них, к сожалению, две тысячи – лишние. И поэтому еще нынешней ночью туда отправится подразделение еврейской полиции под командованием господина Деслера.

Д е с л е р.   Слушаюсь! (Деслер отдает честь, и при этом его брюки с него сваливаются. Он поднимает их, но прежде, чем Деслер успевает застегнуть пуговицы на брюках, Киттель снова кричит).

К и т т е л ь (кричит).   Деслер!

Д е с л е р.   Слушаюсь! (Деслер отдает честь, и брюки его снова падают. Он их быстро поднимает, но не успевает застегнуть все пуговицы на брюках… Киттель снова кричит).

К и т т е л ь.   Деслер!

Д е с л е р.   Слушаюсь! (Деслер отдает честь, и брюки с него сползают. Он их поднимает. Киттель смеется.)

К и т т е л ь (отдает команду).   Проведи селекцию в гетто Ошмяны. Мы, разумеется, могли бы послать туда наших людей, либо направить литовцев, пусть сделают всю работу, но их появление в гетто посеяло бы излишнюю панику. Но ваши люди, напротив, появятся, будут говорить на идише, население будет спокойным, все пройдет тихо. Стражники! Встать! (Стражники, встают, все – в трусах: оргия!) О, да вы все в трусах… Отлично!.. Сэкономили мне команду: «Снять старую форму!»… В честь акции вы получите новые мундиры. Сапоги. Кожаные пальто, офицерские фуражки царской армии, которые нашлись на одном из складов в Вильне. Внести мундиры! 

Немецкий адъютант вносит мундиры. Пока еврейские стражники переодеваются, Генс ведет переговоры с Киттелем, который в процессе этих переговоров мучает Лею. Он обнажает ее груди, мнет их… 

Г е н с.   Не может быть, чтобы из четырех тысяч человек – две тысячи были непродуктивными.

К и т т е л ь.   Нет? Почему же?

Г е н с.   Исходя из моего опыта – максимум только тысяча.

К и т т е л ь.   Знаешь что? Пусть будет тысяча.

Г е н с.   А если мы проведем перепись населения, если выяснится, что есть только восемьсот человек непродуктивных?

К и т т е л ь.   «Непродуктивный» – слишком гибкий критерий. Вы, евреи, еще докажете мне, что и старик восьмидесяти лет, прикованный к инвалидному креслу, может быть продуктивным. Вы, со своими еврейскими головами присоедините к колесам инвалидного кресла динамо и докажете мне, что по дороге в сортир он производит электричество! Ха-ха!

Г е н с.   О! Возраст – это точный критерий. Покончим с селекцией восьмидесятилетних и более?

К и т т е л ь (испытывает Генса). Семьдесят.

Г е н с.   По рукам?

К и т т е л ь.   Но – минимум  семьсот человек.

Г е н с.   Минимум – пятьсот, максимум – семьсот. А?

К и т т е л ь.   Что сто голов меж мной и тобой? Шестьсот, и все тут!

Г е н с.   Шестьсот. И дело сделано!

К и т т е л ь (обращается к стражникам, которые тем временем переоделись в новые мундиры и получили дубинки). Прекрасно, прекрасно! Присоединятся к вам еще восемь литовцев из Ипатинга. Вы только должны будете передать в их руки всех стариков, а они позаботятся об остальном.

Д е с л е р.   Слушаюсь, командир!

К и т т е л ь.   Командуй!

Д е с л е р.   Есть, командир!

К и т т е л ь.   Скажи-ка им пару слов!

Д е с л е р (подыскивает слова. У него ком стоит в горле). Парни! Мы исполним все, что нам поручено. Каждый в отдельности. И все вместе. Задание ясно, вопросы?.. Нет вопросов. Вопросы в конце. Напра-во! Шагом… марш! Левой, правой! Левой, правой!.. 

Все выходят. Остается только Генс.

Он выжидает, пока Деслер со своими стражниками окажутся у самых кулис. Окликает его. 

Г е н с.   Деслер! Ступай сюда! (Деслер возвращается. Подходит к Генсу.) Тебе предстоит сделать эту грязную работу. Выбора нет. Но ты не обязан демонстрировать энтузиазм перед этими убийцами.

Д е с л е р.   Если уж выполняют эту работу, то какая разница, как ее делают? (Тяжелое молчание.) Ты остаешься здесь, а я иду. Так не читай мне морали. Все равно, никто из нас не попадет в рай. (Поворачивается и уходит.)

Г е н с  (плюет ему вслед). Тьфу! Сука!

Конец второго действия 

Д Е Й С Т В И Е   Т Р Е Т Ь Е 

К а р т и н а 17 (5) 

Библиотека. Хая роется в книгах. Ее одежда отличается от той, в которой она появлялась прежде.

Теперь она одета просто, почти по-мужски. И прическа ее изменилась. Словно случилась с ней резкая перемена.

Крук подходит к ней, смотрит на нее со стороны. Он узнает Хаю, но делает вид, что не узнал.

К р у к.   Я могу вам помочь?

Х а я.   Спасибо, нет нужды. Я сама справлюсь.

К р у к.   Вы приходите каждый день, проводите долгие часы в поисках…  Я полагаю, что вы ищете нечто определенное.

Х а я.   Я люблю рыться в книгах.

К р у к.   Вы мне знакомы.

Х а я.   Конечно, вы, наверно, встречали меня на улице.

К р у к.   Я точно вас уже видел. Возможно, в театре?

Х а я.   Возможно. Вполне возможно, что мы встречались в театре.

К р у к.   Не вы ли играли в спектакле «Гнусное преступление»?

Х а я.   У меня была там малюсенькая роль.

К р у к.   Вы стыдитесь того, что играете в театре?

Х а я.   Это обстоятельство – не предмет моей особой гордости.

К р у к.   Почему?

Х а я.   Какую пользу может принести театр в нашей ситуации?

К р у к.   И я так думал поначалу. Я противился созданию театра в гетто. Сегодня я признаю свою ошибку.

Х а я.   Это не было ошибкой. Вы правы. Театр дарит людям иллюзию, отвлекая их от самого главного.

К р у к.   Это совсем не так просто. Фашизм пытается отнять у человека, лишить его личностной ценности. Вселить в него чувство, что он хуже скотины. Только так может утвердиться фашизм: на людях, которые оскотинились окончательно. Решительная борьба с фашизмом начинается с отказа примириться с делением людей на «высшую» и «низшую» расы. С противостояния оскотиниванию.

Х а я.   Какое отношение это имеет к театру?

К р у к.   Фашисты могут убить нас. Это легко. Но мы здесь, в гетто, доказали, что в главном они потерпели крах: они не смогли отнять у нас человеческий облик. Стремление к духовности. К истине, к добру, к прекрасному. Они запретили нам вносить цветы в гетто, дарить цветы друг другу, но мы преподносим опавшие листья. (Пауза). Вы ищете книги о театре. Давайте я помогу вам.

Х а я.   «Книги о театре»… Я ищу… Быть может, случайно здесь оказались книги, по которым можно научиться… (Взрывается). как взорвать небеса прямо над их головами! Отравить им воздух, которым они дышат, и…

К р у к (улыбаясь).   Почему же вы не сказали? Я бы мог сэкономить вам дорогое время! (Крук подходит к полке с книгами, взбирается по лесенке к самому верху и достает тоненькую брошюру. Спустившись, Крук подает ее Хае.) Пожалуйста…

Х а я.   Что это? Русский?

К р у к.   Наставление Красной Армии по приготовлению взрывчатых материалов и бомб. Я нашел эту брошюру в технической библиотеке университета. (Признается, стыдясь своего греха.) Это – единственная книга, которую я украл за всю свою жизнь.

Х а я.   Я верну ее, когда мы закончим…

К р у к.   Нет. Нет. Я закрываю глаза. Возьмите и уходите. Укравший у вора – греха не совершил…

Х а я.   Спасибо. (Она берет брошюру и уходит. Когда она уже у самого выхода, Крук зовет ее.)

К р у к.   Минутку. (Он берет из жестяной коробки на своем столе букетик опавших листьев, подходит к Хае, протягивает букет. Она берет, целует Крука в щеку, поет «Птицы дремлют в тишине»… Все гетто просыпается. Люди выходят на улицы, высовываются из окон, поют вместе с Хаей.)

Х а я.

Будут птицы на деревьях

В ледяную ночь дремать,

А тебе над колыбелью

Будет петь чужая мать

Ой-ли-лу-ли

Как птенец в гнезде на ветке,

На чужой груди уснешь.

Где ты, мама, мама, где ты,

Неужели не придешь?

Ой-ли-лу-ли

Улетел отец за ветром

Дымом в облака,

И сиротский плач с рассветом

Унесет река…

Ой-ли-лу-ли 

К а р т и н а  18 (6) 

Внезапно прямо в лицо Хае направлен сильный луч карманного фонаря.

Все вокруг исчезают моментально. Хая застывает на месте. Это – Киттель. Он в гражданском пиджаке. 

К и т т е л ь.   Откуда вы? Репетиция в театре?

Х а я.   Я готовлю новую программу.

К и т т е л ь.   Вы прекрасно пели на балу. (Указывает на брошюру.) Русский?

Х а я.   Вы понимаете по-русски?

К и т т е л ь (Подчеркнуто, по-русски). Ньет… А это что? Пьеса? (Берет из рук Хаи брошюру, но не листает ее…)

Х а я.   Нет, это учебное пособие по подготовке взрывчатки.

К и т т е л ь (разражается смехом). Вы идете сквозь войну с танцами и песнями?...

Х а я.  Когда мне весело – я смеюсь, когда грустно – пою.

К и т т е л ь (смеется). Отличный ответ. Я надеюсь, что на сей раз вы полностью выплатите свой долг.

Х а я.   Да, я тоже очень надеюсь.

К и т т е л ь.   Однажды мы еще споем и сыграем вместе?

Х а я.   Погодите, пока увидите новую программу, может, еще и пожалеете…

К и т т е л ь.   Я приду на премьеру!

Х а я.   Я очень надеюсь, что вы там будете, когда я выступлю со своей партией.

К и т т е л ь (листает брошюру, хорошо понимает, что у него в руках).   «Наставление по подготовке взрывчатых веществ»…

Х а я.   Чего же вы ждете?

К и т т е л ь.   Вы свободны.

Х а я.   Вы выстрелите, едва я окажусь спиной к вам.

К и т т е л ь.   Возможно, я и не ангел, но уж не глупец – это точно.

Х а я.   Я ни с кем не связана. Я действую в одиночку.

К и т т е л ь.   В точности – как я.

Х а я.   Я могу пригласить вас на вальс?

К и т т е л ь.   Не смогу вам отказать (Хая приглашает его на танец.)

К и т т е л ь (танцует с Хаей). А после войны…

Х а я.   Если руки ваши будут чисты…

К и т т е л ь.   А ваши? Будут ли они чисты? 

Киттель оставляет Хаю. Та исчезает… 

К и т т е л ь (разглядывает собственные руки). «Если руки ваши будут чисты…» 

<< Назад - Далее >>

Вернуться к Выпуску "ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ" >>