ГЛАВНАЯ > ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ > ОЧЕРКИ, ЭССЕ, ЛИТЕРАТУРНЫЕ ЗАРИСОВКИ

Галина СИНИЛО (Белоруссия)

ДРЕВНЕЕВРЕЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРА¹

(ПРОДОЛЖЕНИЕ)

«ЛИТЕРАТУРА ПРЕМУДРОСТИ» В СОСТАВЕ ТаНаХа
Философская притчевая традиция

Большую часть раздела Ктувим (Писания) составляет так называемая литература премудрости, связанная с притчевой традицией и стремлением философски осмыслить мир, поставить сложные, подчас неразрешимые проблемы человеческого бытия. В первую очередь это такие книги в библейском каноне, как Мишлей (Притчи Соломоновы), Книга Иова и Кохэлет (Екклесиаст). Именно они несут квинтэссенцию библейской мудрости, и поныне притягивают к себе сложностью и актуальностью поставленных проблем и невозможностью их однозначной интерпретации.
Слово («машал»), которое традиционно переводится как «притча», обозначало в принципе любое высказывание, для создания и восприятия которого требовалось умственное напряжение, в котором отражалась тонкая интеллектуальная и словесная игра, в котором сгущался, концентрировался духовный, нравственный опыт, передаваемый от отца к сыну (в эпоху раннего Средневековья эта традиция наиболее ярко воплотилась в знаменитом талмудическом трактате «Пирке Авот» — «Поучения отцов» — выдающемся произведении еврейской афористики).
Притча в библейском каноне представлена несколькими разновидностями. Во-первых, в ее древнейшем и первоначальном значении — как афоризм, нравственная и философская сентенция, могущая переходить в более или менее развернутое поучение. При этом в поучении могут использоваться аллегорические образы, метафоры и символы. В таком виде притчу ярче всего представляет Книга Притчей Соломоновых, в таком виде ее используют и библейские пророки для разъяснения своей этической программы.
Во-вторых, притча предстает как небольшой сюжетный рассказ, в котором конкретный событийный ряд служит для иллюстрации какого-либо нравственного или философского тезиса или для постановки сложнейших, требующих спора и размышления проблем бытия. Притча во второй ее разновидности всегда представляет собой иносказание, всегда имеет несколько уровней прочтения (предельно многозначная притча получила впоследствии название «парабола», или «символическая притча»). Таким образом, и во второй разновидности притча может быть представлена в двух вариациях: как прозрачная аллегорическая и назидательная повесть-притча, обычно в прозаической форме (см. об этом ниже), и как сложное философское произведение, дающее возможность неоднозначных трактовок и закономерно тяготеющее к жанру философской поэмы (в таком виде притчевую традицию представляют Книга Иова и Екклесиаст).

Поэтика Книги Притчей Соломоновых

Мишлей — Книга Притчей Соломоновых — представляет собой древнееврейский сборник афоризмов, антологию изречений житейской мудрости, Этот жанр изначально являлся излюбленным на всем Древнем Ближнем Востоке, и поэтому типологически близкими древнееврейской афористике оказываются египетские поучения (например, «Поучение Птаххотепа» или более позднее «Поучение Аменемопе», в котором есть почти дословные структурные переклички с Книгой Притчей Соломоновых: «Дай уши твои, внимай словам, сказанным мной, обрати сердце свое к пониманию их»).
Хотя сборник и представляет собой собрание отдельных афоризмов и поучений, он образует единое целое, которое придали ему гениальные редакторы (или редактор). Все притчи связаны интонацией отеческой любви к сыну, страстного стремления видеть сына достойным Божественной любви, праведным и мудрым, идущим путем истины. Отсюда это настоятельное обращение, варьирующееся в каждой главе книги: «Слушай, сын мой, наставление отца твоего, и не отвергай завета матери твоей, потому что это — прекрасный венок для головы твоей и украшение для шеи твоей» (1:8-9. — СП)². Особенно часто этим призывом к сыну, побуждением к познанию мудрости открываются главы: «Сын мой! наставления моего не забывай, и заповеди мои да хранит сердце твое... Милость и истина да не оставляют тебя; обвяжи ими шею твою, напиши их на скрижали сердца твоего...» (3:1; 3.— СП); «Сын мой! внимай мудрости моей, и приклони ухо твое к разуму моему» (5:1.— СП) и т. п.
Таким образом, все притчи связаны страстным жаром родительского сердца, родительского завета. Кроме того, они соединены единой поэтической, стихотворной формой, изобилующей прямыми и обратными параллелизмами, образными и синтаксическими. Например:

Премудрость возглашает на улице,
на площадях возвышает голос свой,
в главных местах собраний проповедует,
при входах в городские ворота говорит речь свою...
..........................................................
«Я звала, и вы не послушались;
простирала руку мою, и не было внимающего;
и вы отвергли все мои советы,
и обличений моих не приняли...»

1:20-21; 24-25. — СП

Этот образ самой Премудрости, то скорбящей по поводу людского невежества и падения нравов, то неистово славящей разум, истину, взывающей к благоразумию, тоже скрепляет разрозненные поучения и афоризмы в единое целое:

Не Премудрость ли взывает?
и не разум ли возвышает голос свой?
Она становится на возвышенных местах,
при дороге, на распутиях;
Она взывает у ворот при входе в город,
при входе в двери:
«К вам, люди, взываю я,
и к сынам человеческим голос мой!»

8:1-4. — СП

Премудрость даже строит себе дом и готовит в нем трапезу, приглашая людей на пир разума:

Идите, ешьте хлеб мой,
и пейте вино, мною растворенное;
оставьте неразумие, и живите,
и ходите путем разума.

9:5-6. — СП

Таким образом, истина, мудрость познания уподобляются хлебу и вину жизни (слова Премудрости перекликаются со знаменитыми словами Христа в рассказе о Тайной вечере). Премудрость понимается как основа основ жизни, как ее первоначало:

Господь имел меня началом пути Своего,
прежде созданий Своих, искони:
От века я помазана, от начала,
прежде бытия земли.

8:22-23. — СП

Мудрость провозглашается как единственная истинная ценность, которой стоит дорожить человеку и которая противостоит ценностям материальным — внешним и эфемерным:

Блажен человек, который снискал мудрость,
и человек, который приобрел разум!
Потому что приобретение ее лучше приобретения серебра,
и прибыли от нее больше, нежели от золота.
Она дороже драгоценных камней,
и ничто из желаемого тобою не сравнится с нею.

3:13-15. — СП

Олицетворением же самой Мудрости в древнееврейской традиции давно стал царь Соломон (его мудрость вошла в поговорку). Быть может, именно поэтому религиозная традиция связывает происхождение Книги Притчей с Соломоном. Но, как показывают текстологические исследования, книга возникла в результате контаминации различных сборников — более раннего происхождения (многие афоризмы действительно восходят к временам Соломона) и более поздних. В наиболее древнем цикле преобладает форма поэтического афоризма в виде сжатого двустишия, построенного по принципу семантического и синтаксического параллелизма:    

Начало мудрости — страх Господень;
глупцы только презирают мудрость и наставление.

1:7. — СП

Кроткое сердце — жизнь для тела,
а зависть — гниль для костей.

14:30. — СП

Праведность возвышает народ,
а беззаконие — бесчестие народов.

14:34. — СП

Свет праведных весело горит;
светильник же нечестивых угасает.

13:9. — СП

Многие из таких двустишных афоризмов, возможно, представляют собой народные пословицы и поговорки (вспомним, что и древнейшие шумерские пословицы и поговорки имели форму двустишия):

Лучше немногое при страхе Господнем,
нежели большое сокровище, и при нем тревога.

15:16. — СП

Лучше блюдо зелени, и при нем любовь,
нежели откормленный бык, и при нем ненависть.

15:17. — СП

Лучше кусок сухого хлеба, и с ним мир,
нежели дом, полный заколотого скота, с раздором.

17:1. — СП

В более поздних, дополнительных циклах афоризм часто разрастается до пространного поучения гомилетического (проповеднического) характера. Таково, например, поучение, занимающее главу седьмую и предостерегающее от соблазна разврата. Оно представляет собой конкретную историю, увиденную глазами неведомого повествователя: «Вот, однажды смотрел я в окно дома моего, сквозь решетку мою, и увидел среди неопытных, заметил между молодыми людьми неразумного юношу... И вот — навстречу к нему женщина, в наряде блудницы, с коварным сердцем, шумливая и необузданная, ноги ее не живут в доме ее...» (7:6-7; 10-11.— СП). И далее разворачивается сцена соблазна и следует резюме: «Итак, дети, слушайте меня, и внимайте словам уст моих. Да не уклоняется сердце твое на пути ее, не блуждай по стезям ее; потому что многих повергла она ранеными, и много сильных убиты ею: дом ее — пути в преисподнюю, нисходящие во внутренние жилища смерти" (7:24-27. — СП).
Многие развернутые поучения используют аллегорические образы и напоминают басню с привычными нам басенными персонажами:
«Пойди к муравью, ленивец, посмотри на действия его, и будь мудрым. Нет у него ни начальника, ни приставника, ни повелителя; но он заготовляет летом хлеб свой, собирает во время жатвы пищу свою. Доколе ты, ленивец, будешь спать? когда ты встанешь от сна твоего? Немного поспишь, немного подремлешь, немного, сложив руки, полежишь: и придет, как прохожий, бедность твоя, и нужда твоя, как разбойник» (6:6-11. — СП).
Этот фрагмент, напоминающий нам столь знакомый сюжет с муравьем и стрекозой, еще раз подчеркивает одну из определяющих идей всей Книги Притчей: это прославление воли человека, собранности его духа, бодрственности его разума, непрестанного, ежедневного, ежечасного труда души. Эта великая традиция в рамках древнееврейской литературы будет затем продолжена Книгой Премудрости Иешуа бен Сиры — Иисуса сына Сирахова, не включенной в канон в результате утраты оригинала на иврите, а также в талмудической афористике («Поучения отцов») и афористических произведениях еврейских поэтов и мыслителей Средневековья (Габироля, Моше ибн Эзры, Иехуды ха-Леви, Авраама ибн Эзры и др.).
Книга Притчей Соломоновых существенно повлияет и на стиль и афористическую природу евангельских притч и Посланий Св. Ап. Павла, а также далее на писания отцов христианской церкви и на светскую афористику — вплоть до «Опытов» Монтеня, «Мыслей» Паскаля, «Максим» Ларошфуко, «Характеров» Лабрюйера и т.д.

___________________________

¹ Из книги: Синило Г.В. Древние литературы Ближнего Востока и мир ТаНаХа (Ветхого Завета). — Минск: ЭКОНОМПРЕСС, 1998.
² Ссылки на Книгу Притчей Соломоновых даются без указания ее названия в Синодальном переводе.

<< Назад - Далее >>

Вернуться к Выпуску "ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ" >>