ГЛАВНАЯ > ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ > ОЧЕРКИ, ЭССЕ, ЛИТЕРАТУРНЫЕ ЗАРИСОВКИ

Елена АКСЕЛЬРОД (Израиль)

ВЬЕТСЯ НИТЬ ВОСПОМИНАНИЙ

Ривке РУБИН (Р. РУБИНА) - 1906-1987

ПАМЯТИ МАМЫ

Я узнала вкус потери.

Будто с кем играю в прятки,

Пробегаю без оглядки

Мимо вслед глядящей двери,

За которой ты жила,

Где последние тетрадки

На краю стола.

Я узнала вкус потери.

Мимо дома, мимо двери,

Будто отнят ключ.

А навстречу зубы скалит

Острый, блещущий, как скальпель,

Тыщеглазый луч.

1987

*  *  *

Покос лимонный,

Лес темнозеленый,

Все гуще запахи, все память горше.

Взгляни на солнце и глаза прикрой -

Увидишь небо в розовый горошек,

И Подмосковья стертые перроны,

И юной мамы сарафан рябой.

Леса редеют,

Тени коротеют,

Прозрачные израильские сосны

Невысоки, друг друга не теснят.

Лучи буравят тучу, рощу греют,

И пробиваются сквозь воздух сонный

Головки несмышленышей-маслят.

А сыну недосуг. Пора в машину.

С кроссовок счистим хвоистую глину.

Пора и мне кормить и провожать,

И вспоминать, как в утреннем тумане

Прощалась с мамой, как она заранее

Готовилась тревожиться и ждать.

1998

Во время каникул мой отец Меир Аксельрод наезжал к семье в Минск, где на литературных вечерах с огромным успехом выступал его брат, одной из неистовых поклонниц которого становится студентка Педагогического техникума Ривка Рубина. Зелик и знакомит ее с Меиром, и Ривка делается такой же восторженной поклонницей старшего брата - ее будущего мужа. Самоотверженное служение обоим она пронесла через всю жизнь - и когда была доцентом Минского Педагогического института и когда преподавала историю еврейской литературы и теорию литературы в Педагогическом институте в Москве и в Литературном институте, и когда писала свои книги. Благодаря ее энергии и преданности были изданы посмертные сборники Зелика Аксельрода, благодаря ей состоялись посмертные выставки Меира Аксельрода и была издана в 1982 году монография о его творчестве. А каких усилий это ей стоило, знает, пожалуй, только моя семья да еще читатели ее повестей «В осенний день», «Странный день», «Письма отца», наверно, не подозревающие, что эти повести во многом автобиографические. Бесконечные унизительные хождения по чиновникам от искусства, когда кажется - и не без оснований - что никому до тебя так же, как и до предмета твоих хлопот, нет дела. Валидол, снотворные - и снова по кабинетам.

Но зато какая радость, какое ни с чем не сравнимое счастье - днями и ночами вместе с неутомимыми сотрудниками музеев благоговейно рассматривать тысячи работ, оставленных художником. Бережно достаешь лист из папки и обнаруживаешь, что он исписан с обеих сторон - бумаги не хватало, шли в ход старые плакаты, обои. (На обои в их прямом назначении денег не было. Стены в нашей послевоенной хибаре отец оклеил оранжевой бумагой.) Был один письменный стол на двоих. Мама сидела за ним, кутаясь в платок, поджав ноги, набросив на плечи пальто - сколько рисунков запечатлели ее в этой позе! За этим столом написаны фундаментальные труды о Шолом-Алейхеме и Ицхоке Лейбуше Переце, статьи и эссе о современных еврейских писателях, за этим столом мама переводила с идиша, румынского, белорусского (во время «борьбы с космополитами» и «дела врачей» и переводы, и редактуру не так-то легко было раздобыть), писала свои повести и рассказы. На другую сторону стола, на матрас, на этажерку ложились бесчисленные эскизы отца. Многие литературоведческие работы Р. Рубиной вошли в книгу «Писатели и произведения» (Москва; Варшава, 1968). Книги прозы «Вьется нить» и «Странный день» опубликованы на идише и в переводе на русский (переводить она предпочитала сама, владея в равной мере обоими языками и еще несколькими другими), изданы и переизданы издательствами «Художественная литература» и «Советский писатель».

С той же исповедальностью, лиричностью и живостью характеров, как в рассказах о детстве в еврейском местечке, написаны повести Рубиной о людях искусства, о художниках. Пожалуй, с такой глубиной постижения и любви об этом в литературе на идише не писал никто. «Духовная и душевная жизнь художественной интеллигенции... раскрывается с экспрессией и накалом, речь идет о прочувствованном и пережитом. Читатель легко уловит в этих повестях автобиографический элемент, узнает приметы художников, оставивших глубокий след в культуре... Драматизм военной поры высветляет все, что особенно дорого писательнице - нравственное упорство, душевную прочность... Проза Рубиной, начавшаяся с традиционной темы, претерпела в своем развитии большие изменения... Произведения, написанные в 70-80-х гг. современны не только по жизненному материалу, но и по стилю». (Лев Разгон)

В 1961 г. мама вошла в состав редколлегии журнала «Советиш геймланд», которую демонстративно покинула, когда журнал начал печатать антиизраильские материалы.

<< Назад - Далее >>

Вернуться к Выпуску "ДИАЛОГ-ИЗБРАННОЕ" >>