Главная > Архив выпусков > Выпуск 3-4 (Том 1) (2001/02-5761/62) > Диалог
Лев АННИНСКИЙ
НА ВЕТРУ И В ПРИБЕЖИЩЕ
(окончание)
Л. А. А другие в свой час уступят эту честь вам. «Хочу — не хочу» — арии не из той оперы. А та опера, о которой мы сейчас ведем речь, длится вечность, а вовсе не только те сто лет, в течение которых назревал и осуще¬ствлялся последний Холокост, — свой холокост найдется в каждом столетии, как, по словам одного великого поляка, каждый век имеет свое Средневе¬ковье.
Кстати о Бельгии, Голландии. Бельгийского премьера и я не назову, но назову город Брюссель с его все атлантическими инстанциями, что же до Голландии, то куда интереснее, чем тамошний премьер, — город Гаага, где набранные по миру юристы именем мировой справедливости судят по¬бежденных лидеров тех народов, которые соглашаются этих своих лидеров выдать, то есть продать за приличные деньги этому мировому суду. Такой «центр» и я с готовностью «уступил бы другим». Впрочем, все зависит от мировой ситуации: во время Нюрнбергского процесса я бы помалкивал. Стало быть, и сейчас речь идет не только о вечных истинах (без них ни шагу!), но и о реальной мировой истории, которая пишется на человечес¬ких костях.
Кости, естественно, трещат по-разному. Это я к тому, что человеческая природа сопротивляется мировым поветриям так же упрямо, как они, по¬ветрия, эту природу гнут. Мировая история навязывает человечеству еди¬ный ритм и язык, а люди хотят дышать в своем ритме и возражают на тысяче наречий... Своя страна, свой народ, свой язык. Мой уважаемый собеседник отнюдь не оговорился, когда заметил, что дело в языке, что диалог возможен только на иврите и что русские интеллектуалы, прибывшие в Израиль, пра¬вильно делают, когда огромные силы вкладывают именно в постижение ив¬рита.
А. Б. И. Иврит очень важен. И не только для писателя или актера. Любому необходим иврит, ибо тогда он сможет читать книгу, общаться с коллегами. Только так он ощутит свою сопричастность, свою вовлеченность, свою связь с Израилем. И это поможет ему не утратить связь со своими детьми, которых привез из России, ибо они-то обязательно перейдут на иврит. Ведь язык — это не только сред¬ство коммуникации, это и внутренние коды народа. Поэтому я говорю: хотите быть «гражданами мира» — будьте ими, но.... посредством иврита!
Л. А. Очень существенная мысль, именно в нашу эпоху открывшаяся I крутая истина. Раньше и впрямь верил и, что язык — только средство общения, технический, так сказать, аппарат, и можно, договорившись, всем миром перейти на какое-нибудь всеобщее эсперанто или, по такой же договоренности, на какой-нибудь зональный язык, в каковой роли побывали и латынь, и французский, а потом претендовал русский, который неграм преклонных годов предстояло выучить только за то, что им разговаривал Ленин. Теперь идея русского языка как мирового сдана в мавзолей, и не потому, что преуспел в вышеописанной роли английский (и английский на глазах пятнится диалектами), а потому что языки, как точно сказал мой оппонент, — это духовные коды народов. Плата за своеобычность. Дорогая плата (общий мировой язык дешевле).
Язык — это залог того, что вообще цены не имеет, — самоощущения народа как народа.
Кто сто лет назад мог поверить, что возрождение евреев начнется не с обретения земли, а со спасения языка, причем языком этим окажется не живой идиш, на котором разговаривали люди галута*, нашедшие прибежище под германской крышей, а окаменевший иврит, в котором не было уже никакой «разговорности», но таилась взрывная сила еврейского тысячелетнего самоутверждения.
Современный сепаратизм, заметим, начинается не с требования флага и гимна, парламента и правительства, и даже не с требования земли, а с уч¬реждения школ — с требования вернуть язык.
Советский Союз подорвался не на дешевой колбасе, а на украинской мове.
Мысль начинается со слова. Никто вроде бы «не знает», какую мысль про¬будит это возвращенное слово, но все знают, что факт возвращения слова — уже жизнь народа.
История иврита — это модель. Модель не только для евреев, но для «все¬го мира». В полной мере эта модель реализована в возрождении культуры Израиля.
А. Б. И. Увы, не все прибывшие из России внутренне ощущают эту пер¬востепенную важность иврита и в силу целого ряда причин — зачастую, вполне объективных! — ивритом не овладели, а потому наша культура для них практически закрыта. И может, именно поэтому родился этот штамп, который вот уже который год можно услышать из уст опреде¬ленной части русской алии: «Эйн тарбут баарец!» («Нет культуры в Израиле!»).
Сразу всех успокою. Культура в Израиле есть. Культура сильная, весь¬ма сильная, а по мне — даже чересчур сильная. Нас всего несколько мил¬лионов, многие израильтяне прибыли из стран, где нет определенных навыков «потребления культуры» в европейском понимании. Часть выходцев из исламских стран только в Израиле приобщилась к музеям, посещению музыкальных вечеров и прочим аспектам потребления культуры. И вот на сегодняшний день Израиль известен своей интенсивнейшей культурной активностью во многих областях: в музыке, литературе, изобразительных искусствах, театре, танцах. Мы поистине обладаем несметными культурными богатствами.
Л. А. Ну да, если отсчитывать от уровня тех доизраильских евреев, кото¬рые не знали, что такое музеи, — подобная, как когда-то шутили, «албанская статистика» впечатляет. При советской власти рост этот тоже измеряли в количествах: столько-то музеев, столько-то газет, школ... «А также в области балета мы впереди планеты всей». Но в Израиле, я думаю, статистика дру¬гая и отсчет идет «от сотворения мира»?
А. Б. И. ...Когда я говорю, что культура чересчур сильна, что мы пре¬сыщены ею, я в первую очередь говорю о том, что культура стала неким прибежищем, где забываются наши жизненно важные проблемы: пале¬стинская проблема, давление которой мы ощущаем в повседневной жиз¬ни, проблема все возрастающих социальных контрастов, даже пробле¬мы русской алии. Ведь на улицах наших городов появились музыканты из России, игрой зарабатывающие себе пропитание, мы видим, как ново¬прибывшие уносят из супермаркетов неходовые овощи и фрукты. Време¬на безусловно нелегкие, и мне порой кажется, что расцвет культуры — это великолепно, но невозможно закрыть глаза на рост безработицы, социальные проблемы, национальные задачи. Поэтому, намой взгляд, если культура хочет сегодня занять достойное место, она должна вернуть себе параметр моральности, быть в большей степени вовлеченной в про¬блемы общества. Увы, в последнее время эти критерии были отброшены чисто эстетским подходом, когда большое значение придавалось форме, когда поднимался на щит лозунг «долой всякую политику и социальные идеи».
Л. А. Ну что касается русских евреев, то им подобный эскапизм не гро¬зит. Насчет того чтобы укрыться в культуре как в прибежище, — ни в Рос¬сии такого у них не получилось, ни в Израиле, надо думать, не получится. Унося из супермаркетов неходовые овощи и фрукты, русские евреи свою роль, конечно, чувствуют, как чувствовали в России, посещая подпольные курсы иврита. Какое там «долой политику» — они вам такие идеи приволо¬кут, и в таких количествах...
А. Б. И. И здесь мои надежды на русских евреев. Они могут ввести в нишу культуру свои параметры духовности, критерии социальной справедливости, свой духовный опыт, свое богатство. И я говорю не тол о литераторах. Нет, всякая творческая деятельность обязана учитывать фактор иврита.
Л. А. Увы, этот фактор я, каюсь, не вместил. Именно потому, что язык не просто способ сообщения, которым можно при надобности «овладеть», а способ жизни, духовный путь, который именно жизни и требует, — моей жизни не хватило (в числе многого другого) и на иврит... Так же как и моему уважаемому собеседнику, знаменитому израильскому писателю, живому классику, произведения которого проходят в школе, не; хватило сил на русский. И мы должны были общаться через переводчиц! Виктора Радуцкого, которому я приношу за его труд глубокую благодарность.
Назад >
