Главная > Архив выпусков > Выпуск 1 (1996/5757) > Поэзия
Елена ТРОФИМОВА, Михаил ФАЙНЕРМАН
«ВРЕМЯ НЕ ЛЕЧИТ»
Предисловие
Судьба Наума Ваймана обычна и уникальна одновременно. Обычна - потому что он среди многих, кому выпал жребий переменить географическую широту своей жизни и, покинув Святую Русь, перебраться на Святую Землю. Уникальна - потому что поэтическое дарование дало ему возможность прочувствовать эти перемены не житейски, не на уровне обыденного сознания, но как художественную драму, эстетический катаклизм, как далеко не бесконфликтную встречу двух культур.
Может быть, эта коллизия и определяет лейтмотив многих поэтических текстов Ваймана. Реальность и память, ландшафты Израиля и русское слово, восторг от особой красоты библейской земли и ностальгия по московской молодости.
Автор уехал из Москвы давно - в 1978 году, и продолжительность жизни в Израиле скоро начнет «перевешивать» долготу жизни в России. И какие бы повороты судьбы ни случались - тяга к поэтическому слову не оставляла его. Нельзя сказать, что издательская судьба особенно мирволила к нему, но два сборника стихов все же увидели свет: «Из осени в осень» (1980) и «Стихотворения 1983-1988» (1989), оба вышли в Израиле. И вот - новая встреча с читателем: «Левант» - третья книга стихов Наума Ваймана, книга если не итоговая, то во всяком случае, исполненная духовного опыта. Люблю потоп за то, что город вымер.
Настал наш час.
Пристанище - руины на холме - Ждет беглецов.
Наверное, именно приведенные элегические строки наиболее точно выражают обший поэтический настрой стихотворных текстов, собранных в этой небольшой книге. Всякий образ, созданный пером Ваймана, основан на некой меланхолической медитации, ощущении неудержимости бега времени, призрачности красоты и стоящей за всем этим всевключаюшей и всепоглощающей вечности.
Но не надо думать, что поэт - отвлеченный метафизик, чурающийся черт обыденного. Напротив, деталь, конкретный образ составляют важную часть его поэтики. Но и здесь Вайман обнаруживает счастливое свойство настоящего поэта - найти такое сочетание определений, так парадоксально построить метафору, что привычный образ открывает некие новые свои качества и значения.
Конечно, его стихи - об Израиле, о природе страны, которую он любит, но его стихи и о том, как жизнь переживается человеком, проведшим молодость в Москве, а теперь живущим в другой среде, в другом мире, с которым он уже сроднился, к которому привык: «Ты видишь? / Я - твой / безраздельно». Но и при этом: «Вдруг родиной пахнет: дымком из подворотни, / гнильем с реки, беспечностью к судьбе. / Грядущей жатвы нет, шепчу. / Печальная свобода...» Он как бы живет в двух мирах - на своей родине в Израиле, но в пространстве русской культуры. Ведь то, что автор пишет стихи по-русски, точно указывает на источник, на родину переживаний. И это пространство он не хочет и, главное, не может менять. Два мира рядом постоянно, и их носит в себе один человек - думающий, тонкий, чаще тоскующий, реже радующийся, но, что важно, хранящий верность. Обычно говорят, верность самому себе, но верность хранишь и чему-то, что вне тебя, тому, что любишь и не забываешь.
Возможно, эта раздвоенность, неопределенность, хрупкость своего внутреннего самоощущения делает поэта очень чутким к полутонам, нюансам, деталям всего, что он видит, слышит, ощущает. Эта тонкость переживаний рождает некую акварельность его поэтических образов, где легкость стихописи соседствует с точностью и образностью слова и языка.
Наум Вайман дважды, в 1991 и 1994 годах, приезжал в Москву. И каждый раз это свидание не только с городом, где он родился и где прошла его «особая такая молодость», но и с самим собой, с тем, который не прожил здесь жизнь, но приезжая, всегда захлебывается «родниковым воздухом страны, где не милость в чести, а удаль...».
«И вспомнишь.тут Москву, / дороги в выбоинах, в лужах маслянистых. / ... Судьба еще открыта».
В общем, говоря словами самого поэта, «время не лечит»...
Москва, 1995 г
Назад >