Главная > Архив выпусков > Выпуск 2 (1997/98-5758) > Сионизм в контексте истории

Гурам БАТИАШВИЛИ

РАДУГА, или ЗЕМЛЯ И РОДИНА

Пьеса в двух действиях

И дам тебе и потомкам твоим после тебя зем­лю, по которой ты странствуешь, всю землю Ха­наанскую, во владение вечное; и буду им Богом.

Бытие, 17:8

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Теодор Герцль - австрийский драматург, основатель сио­низма.

Юлия Нишауэр -его жена. Отец Теодора.

Кристиан -друг Теодора, парижский театральный режиссер. Альфред Дрейфус - капитан французской армии. Барон Гирш - парижский банкир, занимающийся благотво­рительной деятельностью. Критик Критикесса. Инкогнито. Жорж. Мари.

Низенький человечек. Бежар.

Журналистка. Маска сомнения. Маска надежды.

ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ

Вена, драматический театр. Из-за еще не раздвинувшегося занавеса слышны аплодисменты восхищенной публики, возгласы «Браво!». Открывается сцена. На сцене - Теодор Герцпь, раскрасневшийся, ра­достный. Он кивает головой зрителям. Аплодисменты и выкрики усиливаются. Вбегают Маска сомнения и Маска надежды.

Маска надежды. Счастливый вечер в человеческой жизни! Се­годня Теодор Герцль счастлив! Тридцатидвухлетний, бодрый, сильный, привлекательный - сегодня он счастлив!

Маска сомнения. Какие беспомощные слова - радость, сча­стье...

Возгласы. Браво! Браво, Теодор!

К ногам Теодора летят цветы. Улыбаясь, он продолжает кивать.

Маска надежды. Эта радость - не только от успеха пьесы. ' Несколько месяцев назад Юлия Нишауэр стала его женой! Теодор - и белокурая, полногрудая, обаятельная Юлия! Сегодня в венском театре ' бни впервые вместе празднуют премьеру. ■■■  Возгласы. Браво! Браво, Теодор Герцль! Великолепно!

Вдруг сквозь выкрики резко и хлестко двумя выстрелами прорывается:

-        Браво, жид!

Возгласы смолкли. Теодор растерянно оглядывается по сторонам, посмотрев и за кулисы, наверное, туда, где должна была стоять Юлия. Непрерывный свист...

Маска сомнения (Маске надежды, довольно поглядывая на ^іал). Ты права - он сегодня был счастлив.

(Аплодисменты и возгласы слышны вновь, но уже разрозненно. Аплодисменты не так часты, не столь сильны восторженные возгласы.

-        Браво! Браво, Теодор Герцль! И снова выстрелы:

-        Это для вас он Теодор! На самом деле Беньямин он! Беньямин-Зе-«ЗР Герцль! Браво, жид!

Возгласы опять смолкли; вероятно, публика стала покидать зал.

і ,М а с к а сомнения. Потому-то я и не люблю радостей и счастья, рут они все!

Теодор идет за кулисы.

^>нЮ лия {нахмурившись). Что это были за выкрики? , Теодор. Хорошо, что люди ушли довольными. Юлия (холодно). Что происходит? Что они вопили? Те о д о р. Не обращай внимания. Мало ли всяких... *^!Юли я. Ты что же, действительно жид?

Юлия (ошеломленно). Что ты говоришь, Теоди? Так ты жид?!

Теодор (после паузы, стершей улыбку). Я - еврей.

Маска сомнения. Как же быстро, как быстро проходит ра­дость, зовущаяся каким-то сомнительным счастьем! Что она оставляет нам, кроме сожаления и боли?..

Юлия (потерянно). О-о... Но почему я не знала... что ты из жи... что ты еврей? Почему я должна была узнать об этом только сегодня?

Теодор (обнимая Юлию и влюбленно улыбаясь). Наверное, потому, что я никогда не чувствовал себя истинным евреем...

Юлия (высвобождая плечи). Но ведь это так! Главное - то, что

ты все-таки еврей!

Теодор (не обращая внимания на слова Юлии, продолжает). И я даже забыл, что я еврей. Постарался забыть - и забыл!

Маска сомнения (смеется). О, поразительная наивность! Кто же позволит забыть такое!

Юлия (внезапно). Я ухожу к матери.

Теодор. Не понимаю...

Юлия. Я ухожу к своей матери.

Теодор. Почему? (Короткая пауза). Поздравим с премьерой других и пойдем вместе.

Юлия (с нажимом). Я уйду вместе с матерью. (Резко повернув­шись, быстро уходит.)

Теодор (спеша за ней). Юлия! Юлия!

Юлия не оглядывается и ускоряет шаг.

Маска сомнения (усаживается на пол, широко раскинув ноги). Вот тебе и на! Юлия убежала к мамочке, наша Юленька - доро­гая, ненаглядная, единственная!

Маска надежды. Ну и что? Через пару дней все утрясется. Юлия затоскует по Теоди, а ее мама вспомнит, что ни разу даже не за­думывалась о том, еврей ли ее зять.

Маска сомнения (чуть пропевая слова). Ну и что-о-о? Через па-ару дней все утрясе-ется!.. Нет, не утрясется! Матушка Нишауэр по­кинула театра как побитая собачка, и лицо ее пылало от стыда. Сгор­бившаяся, обманутая, оскорбленная!.. Ее единственный зять - супруг ее Юленьки оказался евреем! Хуже некуда!

Маска надежды. Там, за кулисами, режиссер и актеры по­здравляют друг друга. А автор пьесы остался один. Теодор Герцль за­стыл на сцене со своей болью. Отчего заныло у него сердце - оттого, что никто уже его не поздравляет, или оттого, что ушла Юлия? А мо­жет, ему вспоминается прошлая ночь, когда Юлия тихо посапывала ря­дом и ее голова покоилась на его груди?..

Критикесса. Дорогой Теодор, от имени ассоциации критиков горячо поздравляю вас! Прекрасная пьеса! Блестящий и заслуженный успех!

Теодор. Благодарю вас...

Критикесса (требовательно). Однако мне, как и всем членам нашей ассоциации, непонятно одно: почему об истории Австрии, о том, что так волнует наш народ, пишет еврей, то есть неавстриец? Ведь су­шна, сопровождавший критикессу, согласно кивает голо-

Зср и т и к. Мы же твои друзья, Теодор, и не посоветуем дурного - ^!1-еюсь, ты в этом не сомневаешься? Я всего-навсего хочу, чтобы ты : есть темы, писать на которые могут только австрийцы, е о д о р. Но разве я не австриец?

питикесса (с удивлением повернувшись к критику). Как ? неужели Теодор христианин? Еврей - и австриец? Критик (с улыбкой). Это просто смешно! Теодор (растерянно). Я ничего не понимаю, друзья мои... Ведь . Разве я - не австрийский писатель?!

^т'ритикесса (раздраженно повысив голос). Да вы знаете, что зна-

быть австрийским писателем? Ведь австрийская литература... _!р ит и к (смеется). Ох, Теодор! Ну что вы говорите! 'Теодор (вконец запутавшись). Да, но... Но... Кто же я тогда? Критикесса (пожимает плечами). Мы высоко ценим ваш та-Теодор, но... Тут ничем не можем вам помочь... К сожалению, ни-(Смотрит на критика). А может, вам известно, кто же наш рдор?

Критик (размышляя). Я могу лишь сказать, что он автор несколь-х хороших пьес... Что же касается остального... (Пауза). Эту про-гему, Теодор, гм... ты должен решить сам, без нас... Твои друзья не бу-Рут в это вмешиваться... Это - деликатный вопрос...

Критикесса. ...А мы все будем этому очень рады! Повторяю, мы істолько уважаем ваш талант, что... Но писать об истории австрийско-i народа уж позвольте только нам! (Уходит.)

Критик. Решай сам... Только сам... Будь здоров! (Поспешно ухо-\т вслед за критикессой.)

Маска надежды (надев фрак и цилиндр, с тростью в руке риближается к Теодору). Поздравляю, Теодор! Я счастлива в этот ечер! Ты еще раз доказал, что твой отец потрудился в своей жизни не Напрасно!

'  Теодор (задумавшись). Отец, кто я?

' Отец (улыбаясь, уклоняется от прямого ответа и пытается ■рыть смущение). Сегодняшним вечером я даже засомневался: да ой ли это сын? Это ж надо - такой умница! Но ты знаешь, я всегда ерил твоей матери: она была не так красива, чтобы за ней кто-то при-(арил, и не так глупа, чтобы пренебречь богатством Герилей. К тому е в нашем квартале, я убежден, никого не было умнее меня и Никого - богаче.

Теодор (сердито). Скажи мне - кто я?!

Отец. Мой непослушный сын - вот кто. Я так хотел, чтобы ты наследовал мое дело, стал финансистом!.. Но ты выбрал сочинитель­ство. Что ж, и здесь успех приносит радость, а главное - и здесь, ока­зывается, других при этом распирает зависть точно так же... Т е о д ор (отчаянно). Отец!..

Отец (после паузы). Думаю, ты не станешь отрицать - выявлять твои недостатки принялись как раз тогда, когда к тебе пришел успех Не допытывайся, кто ты. Важно, что ты есть, а не кто. Ты - человек...

Теодор. Какой человек? Что значит быть евреем?

Отец. Этр значит быть обычным человеком в обычном обществе. Но из-за того, что сейчас происходит в Европе... (Пауза.) Еще в отро­честве отец внушил мне, что в своей семье я должен быть истинным евреем, а вне дома - обыкновенным человеком, таким же, как все... и так я прожил какое-то время, но... Но только какое-то время... Еврейст­во в диаспоре -это бремя, которое страшно давит на плечи, и, если жи­вешь без надежды, день ото дня давит все сильнее, сильнее... Сбросить это бремя, облегчить себе жизнь - какой это был соблазн!.. И этот сладкий соблазн прельстил, опьянил меня... А потом... Потом моя ошибка превратилась в мою позицию...

Теодор. И что это за позиция?

Отец (иронически). Позиция... Вот смешное слово, не правда ли? По-зи-ци-я! Главное - то, что я человек, а еврейство -оно... Да, вот это-то и стало моей позицией. Не смешно ли?.. По-зи-ци-я... Я старал­ся быть достойным гражданином Австрии и забыть о том, что я еврей. Вскоре я ощутил: чем дальше я отходил от своего прошлого, тем луч­ше принимало меня общество. И мы дома даже поснимали со стен портреты родителей, дедушек, бабушек, напоминавшие нам о нашем происхождении... Мы запрятали в сундуки священные книги - ста­ринные, редкие издания... Но иногда мы евреи, - в наши праздники, например в Иом-Киппур, и тогда, отложив дела, отправлялись в сина­гогу...

Теодор. Почему? Зачем? Отец. Что «зачем»?

Теодор. Зачем вы шли в синагогу? (Пауза.) Зачем вы ходили в си­нагогу, если не считали себя евреями?

Молчание.

Далее >

Назад >